– Ты упал в обморок, – кивнула княжна.

Гвин выглядел изумленным.

– Этот камень у тебя на груди… ты еще освещал им дорогу под землей. Где ты его раздобыл?

– Подарок матери. А что?

Он вдруг понял, что, кроме их троих, здесь никого нет. В груди шевельнулось нехорошее предчувствие.

– Леомун убил солдат, – сообщила Миранда мрачно. – Когда ты упал, они начали тебя бить, чтобы поднялся.

– Но камень вдруг ярко вспыхнул! – кивнул Гвин. – Из него ударили лучи света… – Он был слишком изумлен, чтобы продолжать.

– Они мертвы?

– Им срезало головы, – сказала Миранда хмуро. – Я и рада: те парни явно собирались причинить нам зло. Но… они мертвы… Боги, – она покачала головой, – как же так? Мы их убили…

– Они, возможно, собирались убить нас, – осторожно напомнил Гвин.

Страг заметил контуры лежащих на земле тел. Ночь их скрывает, позволяя видеть только торчащие из темноты ноги в сапогах. Слева восемь пар. Справа четыре. У одного сапоги залиты кровью…

– Если это амулет эльфов, – сказал гном и поежился, – то там может быть все, что угодно. Я слышал, что в древности леомуны называли вместилищами душ. Маги, что гостили у нас во дворце, рассказывали. Это очень опасный предмет – сегодня тебя защищает, а завтра может убить. Лучше от него избавься, друг мой!

– Это все, что у меня осталось от матери, – сказал Страг. – Поэтому избавляться не стану, гвоздь мне в пятку!

Он посмотрел на Миранду:

– Спасибо, что дала Сигизмундову траву.

– Не за что. А теперь, я думаю, нам лучше уйти.

– Полностью согласен, – проворчал Гвин.

Миранда задержалась, чтобы прочесть над мертвецами молитву.

Мужчины перелезли через забор, Страг помог княжне. Оказавшись на пустыре, они двинулись дальше. Земля и темневший тут же густой лес уводили их дальше вверх по громадному склону Горы.

Неподалеку от места, где на ночь остановился цирк Ковмака, с треском разошлась земля. Из огненного провала выехало четверо. Всадники объяты огнем, но пламя быстро стало гаснуть. Кони и плащи сделались черными, и только глаза наездников продолжали светиться, словно угли.

У всадников не было кожи на голове – ткань капюшонов скрывает лишь черепа. Из-под конских губ выпирают клыки. Один из коней подобрал губами камень. Тот захрустел на зубах, превращаясь в песок. Конь другого дохнул из пасти огнем, выжигая перед собой залитую лунным светом траву.

Один из всадников горбат, конь у него выше остальных, ноги и туловище животного увиты тугими мышцами. У всех четверых через верхнюю пластину черепа пробиваются загнутые рога. Они с лязгом обнажили мечи – клинки отливали мертвым светом звезд.

Всадники тронулись в сторону фургонов цирка. Скача вперед, они разделились, чтобы подъехать к лагерю с разных сторон.

* * *

– Пожалуйста, не надо! – Людоша смотрела на идущих к ней поединщиков. – Не смейте!

Намил и Блайвор изрядно выпили за ужином и теперь хотели развлечься с этой девушкой, которая пару дней назад прибилась к цирку вместе с братом. Ей семнадцать, стройная, красивая. Светлые волосы спускаются водопадом на плечи, и их постоянно приходится убирать с лица – красивых лент у Людоши нет, а чем попало волосы подвязывать не хочет.

Она отбежала за фургоны, надеясь спрятаться от пьяных здоровяков, но они нашли ее, словно идущие по следу псы.

– Тихо, девочка, – проговорил распаленный Намил, пожирая глазами ее ладную фигуру, проступающую через простенькое платье, – мы тебе больно не сделаем.

– Он врет! – захохотал Блайвор. – Больно будет, ты же девственница! Но ты не волнуйся, мы не оба сразу – по очереди! Ха-ха-ха!

Они начали заходить с двух сторон. Девушка переводит испуганные глаза с одного на другого и пятится.

Ночь темна, от звезд света мало, а луна то показывает бледный край, то вновь скрывается за тучами. За стоящим тут же фургоном лает собака, слышны голоса других циркачей. Там сегодня и Ковмак, и Эрих, хотя они редко сидят у общего костра. Но на сегодняшнем представлении было на редкость много народа, зрители ревели от восторга, глядя на смертельные номера, где погибло два добровольца.

Бой, где Эрих насмерть забил новенького поединщика, привел толпу в экстаз. Циркачи сорвали приличный куш. Ковмак послал Рута и Глошеля в ближайшее селение за водкой, и теперь все праздновали. Не праздновала только Людоша – один из убитых был ей братом.

Девушка понимала – позови она на помощь, никто не придет. Все пьют и развлекаются. А если кто и придет, то чтобы присоединиться к этим мерзавцам. На нее многие засматривались, еще когда брат был жив, а уж теперь, после его смерти…

Отступая, она уперлась спиной в твердое, поняла, что это дерево и пятиться больше некуда. Поединщики оказались рядом мгновенно.

Людоша ощутила на себе грубые горячие руки, мерзкое, пропитанное водкой дыхание на лице. Ее едва не стошнило, когда руки легли на грудь, легонько стиснули и стали опускаться ниже. Раздался хохот, затрещало разрываемое платье.

Девушку захлестнул гнев. Изловчившись, она укусила Намила за щеку. Колено врезалось ему в пах. Поединщик со стоном упал на колени. Раздетая, Людоша в ярости даже перестала чувствовать прохладный воздух леса.

Она ударила Блайвора. Вышло слабо и неумело. Кулак скользнул по скуле. Поединщик разразился хохотом. Поймав девушку за руку, развернул ее и прижал к дереву. Людоша чувствовала сзади его частое дыхание, слышала, как развязывает портки, но всякая попытка вырваться причиняла боль в заломленной руке.

Внезапно насильник замер и поднял голову. Из глубины леса раздался топот копыт. Все ближе к опушке, где Блайвор поймал девушку. Уже отошедший от удара в пах Намил приподнялся, вглядываясь в темноту.

К ним приближались четыре яркие точки. Выплывшая из-за туч на миг луна осветила всадника с огненными глазами. Глаза скакуна тоже горели адским огнем.

Всадник выметнулся на опушку. Весь в черном, с коня свисают края плаща. Казалось, у скакуна полный рот пламени, из ноздрей валит пар.

Блайвор и Намил замерли. Людоша уже собралась бежать прочь, но, увидев страшный силуэт, застыла как вкопанная.

Всадник вскинул меч, и Намил рухнул с раскроенной головой. Охваченный ужасом Блайвор вдруг понял, что слышит крики и лязг оружия со стороны фургонов. Бледный, тяжело дыша, он торопливо завязывал портки.

Ступор Людоши наконец прошел. Подхватив платье, она бросилась наутек. Всадник даже не посмотрел ей вслед.

Он спешился. Испачканный в крови меч сияет бледным светом звезд. Только теперь Блайвор заметил, что вместо головы – рогатый череп. Всадник казался выходцем из преисподней. Когда тот заговорил низким, пробиравшим до дрожи голосом, Блайвор почувствовал, как удавка страха стягивает горло, не давая дышать.