— Ты меня искренне удивляешь.

Я сжимаю кисть чуть крепче, улыбаясь, несмотря на небольшую боль, которую чувствую в груди.

— Я не должна. Я ничего не сделала.

— Я запаниковал, когда ты сказала, и до сих пор паникую… — он замолкает. — Если бы мы поменялись местами, не думаю, что был бы таким же хорошим родителем, как ты.

Я перестала рисовать.

— Ты паникуешь? Но выглядишь таким спокойным… на самом деле, ты справился со всем этим лучше, чем я ожидала.

ТиДжей сухо смеется, запуская пальцы в кудри.

— Я должен быть честен. Я разговариваю с родителями по крайней мере через день, потому что боюсь, что могу что-нибудь испортить. Легко притворяться, что все в порядке, когда привык, что все смотрят на тебя. Я занимаюсь этим с первого курса. Не могу сказать, что это всегда было легко, но притворяйся, пока не добьешься успеха, верно? Знаю, звучит банально, но именно это помогло мне пройти через все… и ты мне тоже помогла.

Впервые я по-настоящему смотрю на него и вижу сомнение, которое таится в глазах. Напряженность на его лице и легкий дискомфорт, когда смотрит на меня, а затем отводит взгляд. Как будто ему было неловко, что он признался мне в этом.

— Это не клише, и я определенно ничего не делала.

Я улыбаюсь ему.

— Клянусь, ты это сделала. Без тебя я бы не смог.

Я ненавижу этот момент.

То, как ТиДжей смотрит на меня, как улыбается, и искренность его слов. Больше всего ненавижу ощущение, будто время внезапно остановилось.

К счастью, Феникс прерывает момент. Он шлепает кистью по палитре, в результате чего часть краски попадают на колени ТиДжея.

— Будь осторожен, твоя краска на ТиДжее, — упрекаю я.

Феникс наклоняется вперед, рассматривая забрызганную краской одежду ТиДжея. Он наклоняет голову то в одну сторону, то в другую, напевая, как будто глубоко задумавшись.

— Маленький, — он зажимает большой и указательный пальцы.

ТиДжей посмеивается, глядя на краску.

— Думаю, это первое из многих произведений искусства, которые я получу от тебя, да? Могу поспорить, ты будешь таким же творческим, как твоя мама.

Краску он не смывает. Вместо этого вытаскивает телефон из кармана и нажимает на приложение камеры. ТиДжей следит за тем, чтобы все точки попадали в кадр, а затем настраивает фокус камеры и делает снимок.

— Ты только что сфотографировал?

— Я очень серьезно отношусь к искусству, и это, — ТиДжей держит телефон передо мной, показывая сделанную фотографию, — это произведение искусства.

Заявляет он как ни в чем не бывало, кладя телефон рядом с собой. После чего говорит:

— Это подводит меня к следующему вопросу. Мне интересно узнать, как ты рисуешь живые картины. У тебя есть какая-то фотографическая память или что-то в этом роде? Я видел видео, которое ты выложила вчера вечером, и не могу поверить, что ты сделала все это за день. А подробности? Боже, ты сумасшедшая.

Самодовольная улыбка появляется на моих губах при виде ошарашенного выражения его лица. Не только потому, что он смотрит на меня так, как будто сбит с толку и удивлен тем, что увидел, но и потому, что выглядит довольно мило.

Нет… не мило. Подождите, он только что сказал, что видел мое видео?

— Ты смотрел мое видео?

Уверена, что повторяю выражение его лица, хотя, вероятно, выгляжу более растерянно. Это всего лишь трехминутное видео, но я не думала, что ему захочется его посмотреть.

— Оно попало в мою ленту, и как только это произошло, не смог отвести взгляд. То, как ты рисуешь, завораживает.

Это ничего не должно значить и определенно не должно вызывать у меня улыбку как у идиотки. Но вот я улыбаюсь так, словно впервые слышу комплимент.

— У меня нет фотографической памяти, но я тайно делаю несколько фотографий на протяжении всего мероприятия и иногда преследую своих клиентов.

ТиДжей поднимает бровь, и на его губах появляется веселая улыбка.

— Сталкер?

— В большинстве случаев меня нанимает родственник или друг, поэтому пара или кто бы то ни было, кого рисую, понятия не имеют, что я делаю. Перед мероприятием я просматриваю их социальные сети, если они не частные, и получаю представление о том, как они выглядят, и ищу что-нибудь важное. Например, татуировки, домашние животные, мельчайшие детали. А когда я на мероприятии, то делаю несколько фотографий, чтобы удостовериться, что удалось передать каждую деталь.

— Ух ты, и ты закончила картину в тот же день?

Я глубоко вздыхаю.

— Я бы хотела, но, к сожалению, я перфекционист и иногда возвращаюсь, чтобы внести изменения. Мне также нужно сделать последние штрихи, прежде чем я ее доставлю.

— Ух ты… я знаю, что уже говорил это, но ты просто…

— Лола! Кара! — кричит Дейзи из-за входной двери, захлопывая ее.

Она бежит в гостиную, держа в одной руке связку сумок с покупками, а в другой — две коробки пиццы. Дейзи останавливается, когда взгляд падает на ТиДжея, и ее улыбка тоже.

— Ох… ты здесь.

Я не утруждаю себя предупреждением Дейзи, чтобы она была вежливой, потому что эта девушка делает то, что хочет и когда хочет.

— Ты принесла нам пиццу? — Кара берет коробки из рук Дейзи и ставит их на стойку. — И у тебя есть ананасовая. У кого-то хорошее настроение.

— Я не заказывала пиццу и определенно никогда бы не стала заказывать ананасовую.

Она гримасничает, глядя на пиццу с ананасами, беконом и халапеньо.

— Это была я. ТиДжей только что закончил тренировку, а мы с Фениксом еще не поели.

Глаза Дейзи сужаются, а затем что-то в них мелькает, но она качает головой.

— Спасибо за пиццу. Я чертовски люблю ананасовую, — говорит ТиДжей.

Кара держит кусок пиццы в дюйме от рта, ухмыляясь, когда ее глаза обращаются к банке, наполненной долларами и монетами.

— В банку десять долларов.

ТиДжей, не колеблясь, вытаскивает бумажник, достает двадцатидолларовую купюру и протягивает ее мне с застенчивой улыбкой на лице.

— Извини за это.

— Не волнуйся насчет этого, но нужно всего лишь десять.

— Оставь. Я уверен, что это будет не последний раз.

— Но..

— Давай, приятель, я помогу тебе смыть краску, — ТиДжей опускает кисть в банку, счищая краску, и делает то же самое с кистью Феникса.

Удивительно, но Феникс, хоть и неохотно, слушается его. ТиДжей поднимает малыша, и они исчезают в ванной.

— Хм…

Я смотрю на Дейзи, которая пристально смотрит на меня.

— Что?

Откладываю кисть и встаю, кладя двадцатидолларовую купюру в банку. Я направляюсь к острову и хватаю кусок пиццы.

Ее губы выпрямляются в прямую линию.

— Не знаю,