— Я приемная дочь Белосельского и хочу к нему.

Сафронов отвел их обеих в секретное место. Это был небольшой флигель, скрытый от посторонних глаз. Здесь было полутемно, выделялся лишь светящийся экран, на котором не совсем четко отражались тени и силуэты, при этом различались крепкие реплики и ругательства. В этой же комнате возле распахнутого окна стояло человек пять — и все с огромными черными винтовками.

— Зачем ты их привел? — упрекнула Сафронова Самина. — Они будут только мешать.

— Не отвлекайся, — отвечал подполковник.

— Что происходит внутри?

— Смотрите сами.

Ланская-старшая и Лиза стали пристально всматриваться в экран. Наконец можно было различить силуэт человека, привязанного цепями к стене, и еще фигуры пяти-шести черных теней в масках.

У Лизы пересохло в горле и подкосились ноги, она вынуждена была облокотиться о стену, ибо в привязанном человеке она узнала Белосельского.

— Я не вижу моей дочери.

Сафронов указал на другую тень на экране, и Ланская увидела очертание туловища и ног своей дочери. Девочка тоже была связана и сидела на стуле под охраной двух людей в масках.

— Какой ужас! — вырвалось у женщины. — Как он может спасти ее, когда сам… в таком положении…

— Помолчите, прошу Вас! — прикрикнула на нее Самина.

Это было поистине жуткое зрелище. Было хорошо видно, что Белосельского избивают со звериной жесткостью настоящих испанских инквизиторов, и даже кровавый Торквемада отступал перед такими сценами. Лиза увидела, что Белосельский давно уже не двигается. Она ощутила, как все члены ее тела помертвели, а кровь превратилась в лед.

— Они ведь убьют его… как он спасет мою дочь? Это конец всему…

С Ланской-старшей сделалась истерика, и Сафронов хотел уже ее увести насильно, как вдруг Самина крикнула:

— Он подает сигнал.

Все вздрогнули и встрепенулись. Лиза поняла, что борьба только начинается, и призвала все свое мужество.

— Какой сигнал?

— Сигнал повторился… скрещенные пальцы… Вот он снова повторил его… И расчетное время, — ответила Самина. — Внимание, двухминутная готовность, снять все «цели» второго этажа, никаких пуль, только импульсные пушки. Я по-прежнему слежу за Владой.

Секунды летели с головокружительной леденящей быстрой; они словно терялись в пропасти неизвестного будущего, которое, казалось, несло с собой избавление или гибель.

Никогда еще у Лизы так отчаянно не билось сердце. Никогда еще ее дыхание не спирал такой леденящий ужас.

Ланская-старшая искусала себе руки до крови.

В это время Цыган держал Белосельского за волосы, а его помощник, похожий на летучую мышь, — за шею.

— Ну вот и все кончено, защитник прав людей. Мы записали тебя в сеть. Ты предстанешь в таком виде — с синяками под глазом и с моими метками на шее… Ты проиграл… Прощай.

— Вы… вы забыли одну вещь…

Цыган расплылся в ухмылке.

— Не слышу, скажи громче.

И Цыган сделал вид, что хочет наклониться ниже.

— Какую же вещь? Через пять минут мы улетим на вертолете МЧС. Он как раз уже летит…

— Вы… забыли это…

И Цыган наклонился, чтобы выслушать ответ Белосельского, как вдруг этот последний преобразился. Он выпрямился во весь рост и одним рывком разорвал стальную цепь, которой был скован, и вместе со щебнем вытащил из стены часть металлической балки. Цыган машинально отпрянул, Белосельский оттолкнул Цыгана в сторону, а его помощника пригвоздил, точно бабочку, на противоположную стену. Бандиты не успели опомниться, как вместо сломленного, чуть живого соперника получили врага, перед которым сами были бессильны. Белосельский действовал с такой стремительностью, с таким жаром, с таким напором, что был словно не человеком, а высшим существом, перед которым не может устоять никакая сила. Цыган получил такой удар, который оглушил его точно топор. Остальные бандиты не смогли оказать сопротивления, все их оружие в тесном пространстве оказалось бесполезно — Белосельский предугадывал каждую их атаку, каждое движение и хладнокровно валил на пол. Ни одного выстрела не было сделано. Разделавшись с бандитами нижнего этажа, он быстро взбежал по лестнице вверх; здесь царила паника — заложники, увидев, что те, кто стоял с наведенными на них автоматами, внезапно упали, и решив, что их тоже может настигнуть слепая пуля, попытались выбраться на улицу через окно. Белосельский не без труда пробился сквозь эту серую массу и вбежал в комнату, где находилась Влада. Он увидел, что двое бандитов, которые ее стерегли, мертвы. Самина сдержала слово. В одно мгновение он вынул кляп изо рта девушки и спросил:

— Все в порядке? Вы не пострадали?

— Нет.

Белосельский вложил серебряное колечко в ухо и произнес:

— Я нашел Владу. Мне нужен «коридор» для отхода.

Но тут открылась дверь и с диким ревом влетел Цыган. Его лицо выражало такую ненависть, что страшно было смотреть. Он вскинул пистолет и навел на девушку. Белосельский заслонил ее своим телом. Раздались выстрелы. Первые пули в цель не попали. Негодяй разрядил всю обойму. Белосельский ощутил, как ему обожгло плечо.

— Все в порядке, — сообщил Белосельский Самине, — пуля попала в меня. Девушка невредима.

Цыган, видя все это, вскричал:

— Да ты сам Сатана!

Но Белосельский не дал ему больше договорить и, схватив бандита за грудки, вышвырнул его в окно. Все было кончено. В эти секунды группа «преторианцев», одетых в черное, ворвалась в здание и через секунду оказалась в комнате. Влада не отпускала от себя Алексея. Он взял ее на руки и передал матери.

— Я сдержал слово.

— Мы этого никогда не забудем, — произнес отец Влады и крепко пожал ему руку.

К Белосельскому приблизилась Самина и ударила его по лицу. Лиза тоже была здесь, она хотела кинуться к нему на шею, но заметила, что Белосельский ранен. Помимо ран от побоев, его левое плечо было залито кровью. Впрочем, через минуту он был заботливо перевязан и стал принимать слова благодарности от Ланской-старшей и ее мужа. Лизе Алексей улыбнулся, как бы говоря: «Поговорим потом».

Подошел Сафронов.

— Поздравляю, — произнес он, — ты ведь знал, что все так и будет.

Белосельский отвечал своей неизменной улыбкой.

— Не забудь, что среди нас предатель. Информация у тебя на телефоне.

Сафронов кивнул головой и вернулся в штаб. Мимо провели Цыгана в наручниках, который, увидев нашего героя, буквально завыл от ярости и пытался вырваться, крича:

— Я знаю, кто ты такой!

В этой небольшой суете Белосельский взял крохотную ладошку Лизы в свои руки и слегка пожал. Она ответила ему нежным призывом.