– Нет, – честно призналась Даша.

– Это значит, что деньги Голдберга получил кто-то другой. И тот самый дорогостоящий подарок, который прошлой ночью твой американец увидел на ком-то из присутствующих.

– Да, ты из-за этого сделал стойку на кольцо Маргариты и серьги Кати, но они оказались ни при чем.

– Ага, только кроме кольца и серег в первый вечер на одном из гостей была еще одна очень дорогая вещь.

– И что же это?

– Запонки, – выдохнул Женя прямо ей в ухо и устремил острый, практически орлиный взгляд на подошедшего к ним Игоря Арнольдовича.

Тот был бледен, зубы стиснуты, на щеках перекатывались желваки.

– Что ж теперь делать? – спросил он.

– Запрем сарай, чтобы никто там не наследил. Мы, конечно, и сами изрядно постарались, но все же. Затем вы отведете Татьяну в ваш дом – именно в ваш, а не в ее. Даша пойдет с вами, а я позвоню своим коллегам и присоединюсь к вам. Я думаю, что до утра мы как раз успеем во всем разобраться.

– А в чем тут разбираться? – горько спросила Татьяна. Она не плакала, только мелко дрожала. – Я думала, Миша раньше на себя руки наложит, сразу, когда Ларисы не стало. Он очень мать любил, она главным человеком в его жизни была. Я знала, но не обижалась. Мы же с ним очень поздно поженились, всего-то пять лет назад. Он такой типичный маменькин сынок был, кроме мамы, ни в ком не нуждался. Он мне рассказывал, что Лариса всех его девушек отваживала – ревновала. Потому и первый брак его распался. А меня приняла. Я же старше Миши, так что, почитай, вторая мама. Уж как я старалась ее заменить, особенно после смерти! А не смогла.

– Танька, ты считаешь, что это Мишка отца убил, а потом в петлю полез? – изумленно спросил Игорь Арнольдович.

– Нет, что ты! Отца он не убивал. Мишенька никого никогда бы пальцем не тронул. Божий он человек. Был, – она снова тихо заплакала. – А вот потери отца не пережил, да.

Они уже вернулись во двор и стояли теперь на пороге дома, в котором жил бизнесмен. Тот достал ключи, отпер дверь и посторонился, пропуская женщин вперед.

– Татьяна, ваш муж действительно никого не убивал, – медленно сказал Женя. – И себя он не убивал тоже. Не знаю, будет ли вам от этого легче, но это правда. Михаила лишил жизни убийца его отца.

– И вы знаете, кто это? – напряженно спросил Игорь Арнольдович.

– Знаю, – просто ответил Женя и втолкнул бизнесмена в коридор. – И вот что, уважаемый! Покажите-ка мне ваши замечательные запонки.

* * *

В глазах Игоря Арнольдовича он не видел страха, только недоумение и злость. Странно – убийца всегда боится. В этом Макаров был уверен, потому что много раз видел этот разъедающий душу страх, предательски плещущийся в глазах. Разоблачат. Поймают. Накажут. И все окажется зря – и в первую очередь взятый на душу грех.

Бизнесмен, которого он толкнул, сидел на полу коридора и бесстрашно смотрел на возвышающегося над ним Макарова.

– Погоди, ты что, считаешь, что это я? Американца? И Мишку тоже? Да ты с ума сошел!

– Мы с вами на брудершафт, кажется, не пили, – сообщил Макаров. – Я попросил показать мне запонки, в которых вчера вы пришли на ужин. Если я не ошибаюсь, они у вас с бриллиантами.

– Не ошибаетесь. – Игорь Арнольдович встал с пола. – Только я не понимаю, почему вас это так интересует.

Он сходил в спальню, вынес небольшую коробочку, снял крышку и протянул Макарову. Даша тоже подошла и, вытянув голову, посмотрела: на сафьяновой подкладке лежали две золотые запонки с довольно крупными бриллиантами, полыхали хищным огнем, норовя запустить солнечного зайчика в глаза. Макаров моргнул.

В бриллиантах он не понимал ровным счетом ничего, но даже ему, полному профану и нищеброду, было понятно, что эти запонки никак не могли составлять пару часам Сэма Голдберга. Часы были старинными, основательными, тяжелыми, а запонки, безусловно, очень дорогими, но современными. Новодел, не антиквариат. Черт, неужели он опять ошибся!

– Я никого не убивал, – мягко сказал Игорь Арнольдович. – Ход твоих, прошу прощения, ваших мыслей мне понятен. Вы думаете, что я каким-то образом присвоил деньги, которые отец перевел Мишке на лечение тети Ларисы, а ему сказал, что тот ничего не посылал. А когда американец очутился здесь, то мне пришлось его убить в страхе перед неминуемым разоблачением. Так?

– Примерно так, – проскрежетал Макаров. Он злился на себя, очень сильно злился и ничего не мог с собой поделать. Опять «молоко», «зеро», «ноль». – Хотите сказать, что так быть не могло?

– Нет, почему же, могло, конечно, – легко согласился бизнесмен и обнял Татьяну, стоящую с бессильно опущенными руками. – Но так не было. Я знал, что Мишка решил попросить денег у своего биологического отца, которого нашел за пару лет до этого. Но, видите ли, в чем дело: тете Ларисе тогда уже поставили диагноз. Он был окончательный, и все деньги мира не могли ее спасти. Я это понимал, а Мишка нет. Точнее, он этого не принимал, а потому ему надо было что-то делать, чтобы не сойти с ума от бессилия. Письмо отцу было именно таким делом – бесполезным, но и безвредным. Поэтому отговаривать я его не стал, но глубоко в эту историю не вникал. Тетя Лариса была обречена – хоть с деньгами Голдберга, хоть без них. Никаких переговоров с американцем я не вел, денег не получал, ценных подарков в глаза не видел. Скорее всего, их вообще не было, Голдберг просто солгал.

– Нет, он говорил правду, – медленно сказала Даша, вмешиваясь в разговор. – Игорь Арнольдович, можно я уточню? Вы уже дважды сказали, что Михаил Евгеньевич нашел Сэма за некоторое время до того, как решился обратиться к нему за помощью. А как именно он его нашел?

– Понятия не имею. – Бизнесмен пожал плечами и забрал у Макарова запонки. – Мы с ним это не обсуждали. Как в таких случаях поступают? В архивы пишут или в Интернете копаются. Я не в курсе.

– Татьяна, а вы? – Даша повернулась к убитой горем женщине.

Та обреченно посмотрела на них:

– Да какое это сейчас имеет значение? Он юриста нанимал. Ну такого, специального, который занимается поиском пропавших людей.

– И как его звали?

– Я не знаю, – удивилась Татьяна. – Для Миши это было очень личным вопросом, он им сам занимался, меня не посвящал. Знаю только, что он нашел какого-то человека, который в течение трех месяцев предоставил ему полное досье на отца. Миша его хранил в большой папке, если хотите, я вам покажу.

– Конечно, хотим.

Она сбегала в свой дом за папкой, и Макаров с Дашей уселись перед камином, прямо на разложенной перед ним медвежьей шкуре, голова к голове. В папке не было ничего особенного, только крупная фотография Сэма, данные о принадлежащей ему недвижимости, адрес его офиса, электронная почта и телефон поверенного, который вел все дела Голдберга, короткая справка, в которой упоминалась умершая жена Клэр и дочь Дженни Голдберг, по мужу Штейнер. Ни малейшей зацепки, чтобы вычислить убийцу.