– Бутылку, завернутую в бумагу.

– Вы были рядом, когда полицейские ее развернули?

– Я был рядом, сэр.

– И что было внутри?

– На бутылке этикетка из аптеки в Гонолулу, на ней былонапечатано слово «мышьяк».

Позади себя Мейсон услышал шум. Виктория Брэкстон,задохнувшись от волнения, вскочила на ноги, пытаясь что-то вымолвить.Заместитель шерифа, который охранял ее на скамье подсудимых, кинулся было к нейнавести порядок, но натолкнулся на исступленные всплески истерического смеха:Виктория Брэкстон смеялась, плакала – словом, впала в истерику.

– Извините меня, – Гамильтон Бергер с подчеркнутойвежливостью обратился к Перри Мейсону. – Ваша клиентка, судя по всему,испытывает сильный эмоциональный стресс. Думаю, ваша честь, следует устроитьперерыв до тех пор, пока подзащитная сможет вновь участвовать в судебномзаседании.

– Перерыв до одиннадцати часов, – сказал судья Ховисон истукнул молотком по столу. – В зале есть врач?

– Доктор Кинер.

– Пусть он осмотрит подзащитную, – произнес судья Ховисон ибыстро удалился в судейскую.

В зале возникло настоящее столпотворение, публика рваласьвперед, дежурные заместители шерифа окружили Викторию Брэкстон, фоторепортерысражались за выгодную точку, с которой можно было удачно заснять сцену,присяжные, забыв о предписаниях суда, вытягивали шеи, чтобы хотя бы мелькомувидеть, что же происходит. Прошло почти сорок пять минут, прежде чем дрожащая,побледневшая, душевно потрясенная Виктория Брэкстон смогла едва что-то вымолвитьв присутствии Перри Мейсона в комнате для свидетелей, по соседству с судейской.

– Ну так что же? – холодно спросил Мейсон.

– Ради бога, не корите меня, – едва слышно произнесла она, –иначе я снова разревусь. У меня действительно случайно оказался этот чертовмышьяк, от которого я так неудачно избавилась, вот и все. Все очень просто. Якупила этот мышьяк в Гонолулу для кошки, которая превратила жизнь в нашемквартале в ад. Бутылка была в моем багаже. Когда я вернулась и узнала, чтоЭлизабет умерла от отравления мышьяком, я внезапно вспомнила, что бутылка сядом у меня, и подумала, что все это может быть неправильно истолковано. Темболее что на бутылке было написано, что мышьяк изготовлен в Гонолулу и… ну а яуже знала, что полиция подозревает кого-то из близких родственников, и былапочти уверена, что они придут и начнут обыскивать мой багаж, поэтому я подошлак окну моей спальни на втором этаже и выбросила эту бутылку в кустарник.Кто-то, должно быть, заметил меня, иначе я не могу представить, почему ониобыскивали дом и постройки. Вот и вся история.

Мейсон сосредоточенно молчал.

– Что, мои дела действительно так плохи? – последовал робкийвопрос.

– Они настолько плохи, что если не произойдет какого-нибудьюридического чуда, то у вас есть все шансы заработать в самое ближайшее времясмертный приговор за убийство первой степени.

– Когда окружной прокурор вытащил на свет божий эту бутылкус мышьяком, я подумала то же самое.

Мейсон поднялся и принялся мерить шагами комнату.

– Что же нам делать? – взмолилась она. – Или, другимисловами, что нам остается делать, что мы сможем предпринять?

– Я, – сказал Мейсон, – вероятно, смогу получить отсрочку напару дней, ссылаясь на то, что вы перенесли сильнейший эмоциональный стресс. Ноесли так поступить, исчезнет какая бы то ни было, пусть даже самая последняя,слабомерцающая надежда. Однако, если вы сможете вернуться в свидетельскую ложу,расскажете правду и подадите ее так, что убедите хотя бы одного из присяжных,мы помешаем жюри вынести смертный приговор. Единственная наша надежда сейчас –ускорить процесс, с тем чтобы общественное мнение окончательно не сталовраждебным. Сможете ли вы вернуться в зал и пройти через все эти испытания?

– Теперь смогу, кажется, пройти через все. Дрожу, правда,как осиновый лист, но другого выхода, чувствую, нет.

– Знаете, – заметил Мейсон, – вам следовало бы рассказатьмне это раньше.

– Если бы я рассказала, вы отказались бы защищать меня. Яуже не маленькая девочка, мистер Мейсон. Я рискнула и проиграла. Нерастравляйте рану. Меня казнят, не вас.

– Вернемся в зал суда, – коротко предложил Мейсон.

– Вы объясните членам жюри мою истерику?

– Конечно.

– Когда?

– Когда, – сказал Мейсон, – смогу придумать объяснение,которое не превратит в еще больший ад ваше дело.

В ее глазах внезапно загорелась надежда.

– А нельзя ли, как вы думаете, начать сразу, сейчас, поканеудачный резонанс от моей истерики еще не так силен?

– Нет, – ответил Мейсон, – мы не будем ничего объяснять,пока не привлечем на свою сторону по крайней мере одного члена жюри. Пойдемте,и постарайтесь не отводить взгляд – мы должны прямо смотреть им в лицо.

Поднявшись, он вернулся в зал суда, который теперьпристально уставился на него с угрюмой враждебностью. Судья Ховисон занял своеместо и призвал публику к порядку. Гамильтон Бергер с преувеличенной заботойосведомился у Мейсона:

– Ваша клиентка в состоянии продолжать процесс?

– Вполне, – резко перебил его Мейсон.

– Превосходно, – сказал Бергер. – Но я могу понятьпотрясение, которое она испытала. Обвинение желает оставаться справедливым, нов то же время оно хотело бы быть и гуманным. Если эта побледневшая, выведеннаяиз душевного равновесия, дрожащая подзащитная плохо себя чувствует, как этокажется, мы…

– Нет, она хорошо себя чувствует, – прервал Мейсон. –Продолжайте процесс и поберегите ваши симпатии для ваших «звездных» свидетелей.

– Я могу понять и поэтому извинить вашу вспыльчивость, –Бергер делано улыбнулся. – Мистер Бейн, не пройдете ли вы в свидетельскую ложу?Теперь, мистер Бейн, я хотел бы спросить вас: узнаете ли вы ту бутылку, еслиснова ее вам покажут?

– Да, сэр. Моими инициалами помечена наклейка, на ней же иинициалы тех полицейских, что принимали участие в изъятии.

– Это та самая бутылка? – Гамильтон Бергер вручил емукоробку со стеклянной крышкой, в ней был небольшой пузырек.

– Да.

– Ваша честь, мы обращаемся с просьбой зарегистрировать еекак улику, – сказал Гамильтон Бергер.

– Протест, – заявил Мейсон, – это заявление –некомпетентное, не имеющее отношения к делу, несущественное. Никакой связи неустановлено между пузырьком и подзащитной. Кроме того, суд должен обратитьвнимание на то, что этот пузырек содержит белый порошок. Можно считатьдоказанным, что если Элизабет Бейн и была отравлена, то тремя таблеткамипятигранной формы, что…