— Неплохо. Кстати, они не евреи. Мы просто зовем их так.Они, кажется, шотландцы.

— Так у нее совсем нет денег? — спросил я.

— Вероятно. Все, что у нее было, она отдала мне передотъездом.

— Ну что ж, — сказал Билл, — остается только выпить еще поодной.

— Верно, — сказал Майкл. — Говорить о деньгах — занятиепустое.

— Вы правы, — сказал Билл. Мы с Биллом разыграли, комуплатить. Билл проиграл и заплатил. Мы вышли к дожидавшейся машине.

— Куда вы хотите ехать, Майкл? — спросил Билл.

— Давайте просто покатаемся. Это, может быть, поднимет мойкредит. Покатаемся немного.

— Отлично. Мне хочется взглянуть на побережье. Давайтепоедем в Андай.

— На побережье у меня нет никакого кредита.

— Как знать, — сказал Билл.

Мы поехали по дороге, идущей вдоль побережья. Зеленели луга,мелькали белые, под красными крышами виллы, клочки леса, и по краю далекоотступившего от берега очень синего моря кудрявились волны. Мы проехали черезСен-Жан-де-Люс и другие прибрежные городки, расположенные подальше. Позадихолмистой равнины, по которой мы ехали, видны были горы, отделявшие нас отПамплоны. Дорога вела все дальше. Билл взглянул на часы. Нам пора быловозвращаться. Он постучал в стекло и велел шоферу ехать обратно. Машина,разворачиваясь, задом въехала в придорожную траву. За нами был лес, впереди,перед нами, — луговина, а дальше — море.

Мы остановились в Сен-Жан-де-Люс, у подъезда отеля, гдеМайкл собирался жить, и он вышел из машины. Шофер внес его чемоданы. Майклстоял возле машины.

— Прощайте, друзья, — сказал Майкл. — Замечательная былафиеста.

— Всего хорошего, Майкл, — сказал Билл.

— Скоро увидимся, — сказал я.

— О деньгах не беспокойтесь, — сказал Майкл. — Вы заплатите,Джейк, за машину, а я вам пришлю свою долю.

— Прощайте, Майкл.

— Прощайте, друзья. Спасибо вам.

Он пожал руку Биллу и мне. Машина отъехала, и мы помахалиему. Он стоял на дороге и смотрел нам вслед. В Байонну мы приехали перед самымотходом поезда. Носильщик принес чемоданы Билла из камеры хранения. Я проводилего до решетки на перроне.

— Ну прощай, Джейк, — сказал Билл.

— Прощай, дружище!

— Очень хорошо было. Я очень хорошо провел время.

— В Париже задержишься?

— Нет. Я семнадцатого на пароход. Ну прощай!

— Прощай, Билл.

Он прошел через дверцу в решетке к поезду. Носильщик шелвпереди с чемоданами. Я смотрел, как отходит поезд. Билл стоял у одного изокон. Окно проехало, весь поезд проехал, рельсы опустели. Я вышел через вокзалк автомобилю.

— Сколько с меня? — спросил я шофера. За путь до Байонны мыуговорились заплатить сто пятьдесят песет.

— Двести песет.

— А сколько вы возьмете, чтобы завезти меня на обратном путив Сан-Себастьян?

— Пятьдесят песет.

— Вы шутите.

— Тридцать пять песет.

— Это слишком дорого, — сказал я. — Отвезите меня в отель«Панье-Флери».

У подъезда отеля я заплатил шоферу и дал ему на чай. Машинабыла покрыта пылью. Я провел чехлом спиннинга по стенке машины. Эта пыль былопоследнее, что связывало меня с Испанией и фиестой. Шофер завел мотор, и машинапокатила по улице. Я смотрел, как она сворачивает на дорогу в Испанию. Я вошелв отель и снял номер. Мне дали тот же номер, в котором я жил, когда Билл, иКон, и я были в Байонне. Казалось, это было когда-то очень давно. Я умылся,переменил рубашку и пошел в город.

В газетном киоске я купил номер «Нью-Йорк геральд» и зашел вкафе почитать его. Странно было снова очутиться во Франции. Все здесь отдавалопровинциальной тишиной и спокойствием. Я почти жалел, что не поехал с Биллом вПариж, но Париж — это значило бы продолжение фиесты. С меня пока довольно былофиест. В Сан-Себастьяне будет тихо. Сезон откроется не раньше августа. Я снимухороший номер в отеле и буду читать и купаться. Там прекрасный пляж. Набережнаяобсажена чудесными деревьями, и много детей со своими нянями проводят там летодо открытия сезона. По вечерам оркестр будет играть под деревьями напротив кафе«Маринас». Я буду сидеть в кафе «Маринас» и слушать музыку.

— Как у вас тут кормят? — спросил я официанта. К кафепримыкал ресторан.

— Хорошо. Очень хорошо. Здесь очень хорошо кормят.

— Отлично.

Я пошел в ресторан и пообедал. Для Франции это был обильныйобед, но после испанских трапез он показался мне несколько скудным. Занеимением другой компании я заказал бутылку «шато марго». Приятно было питьмедленно, и смаковать вино, и пить в одиночестве. Бутылка вина — хорошаякомпания. Потом я выпил кофе. Официант посоветовал мне бискайский ликер подназванием «иссара». Он принес бутылку с ликером и наполнил рюмку. Он сказал,что иссару делают из пиренейских цветов. Из настоящих пиренейских цветов. Ликервидом напоминал вежеталь, а запахом — итальянский ликер «стрега». Я велелофицианту убрать пиренейские цветы и принести мне французский vieux marc. Оноказался вкусным. После кофе я выпил вторую рюмку.

Официант, по-видимому, немного обиделся за пиренейскиецветы, поэтому я щедро дал ему на чай. Это обрадовало его. Хорошо жить встране, где так легко и просто доставлять людям радость. В Испании никогданельзя знать наперед, поблагодарит ли тебя официант. Во Франции же всепостроено на четкой финансовой основе. Нет страны, где жизнь была бы проще.Никто не осложняет отношений, становясь твоим другом по каким-то неяснымпричинам. Если хочешь, чтобы тебя любили, стоит только истратить немного денег.Я истратил немного денег, и официант полюбил меня. Он оценил мои достоинства.Он будет рад снова увидеть меня. Когда-нибудь я снова приду сюда обедать, и онрад будет меня видеть и захочет, чтобы я сел за его столик. Это будет искренняялюбовь, потому что у нее будет разумное основание. Я почувствовал, что вернулсяво Францию.

На другое утро я всем в отеле дал слишком много на чай,чтобы приобрести еще друзей, и утренним поездом уехал в Сан-Себастьян. Навокзале я дал носильщику на чай ровно столько, сколько считал нужным, потомучто сомневался, что еще когда-нибудь увижусь с ним. Мне только хотелось иметьнесколько добрых друзей французов в Байонне на случай, что я вернусь туда. Язнал, что если они запомнят меня, то будут мне верными друзьями.