Бык стоял, расставив ноги, подготовленный к последнемуудару, и Ромеро убил его у самого барьера, под нами. Он убил не так, как убилпредыдущего быка, когда у него не было выбора, а так, как ему хотелось. Онвстал прямо против быка, вытащил шпагу из складок мулеты и нацелился. Быксмотрел на него. Ромеро заговорил с быком и слегка хлопнул его по ноге. Быкнагнул голову, а Ромеро ждал его, сдвинув ноги, опустив мулету, нацеливаясьшпагой. Когда Ромеро взмахнул низко опущенной мулетой, бык кинулся на нее, иРомеро, плотно сдвинув ноги, не трогаясь с места, вонзил шпагу между лопатокбыка, потом отклонился влево, закрыв собой мулету, — и все было кончено. Быкпопытался шагнуть вперед, ноги его стали подгибаться, он зашатался, помедлил,потом упал на колени, и старший брат Ромеро, зайдя сзади, нагнулся над быком ивсадил короткий нож в загривок быка у основания рогов. Первый раз онпромахнулся. Он снова всадил нож, и бык рухнул, дернулся и застыл. Брат Ромеро,ухватившись одной рукой за рог, в другой держа нож, посмотрел вверх, на ложупрезидента. По всему амфитеатру махали платками. Президент посмотрел вниз изсвоей ложи и махнул носовым платком. Брат Ромеро отрезал черное корявое ухомертвого быка и побежал с ним к Ромеро. Бык, черный и грузный, с вывалившимсяязыком, лежал на песке. Мальчишки сбегались к нему со всех концов арены. Ониокружили его кольцом и начали плясать вокруг мертвого быка.

Ромеро взял ухо из рук своего брата и поднял его к ложепрезидента. Президент наклонил голову, и Ромеро, стараясь опередить бросившуюсяза ним толпу, побежал к нам. Он перегнулся через барьер и протянул ухо Брет.Потом кивнул головой и улыбнулся. Толпа уже окружала его. Брет протянула емуплащ.

— Понравилось? — крикнул Ромеро.

Брет ничего не ответила. Они, улыбаясь, смотрели друг надруга. Брет держала ухо в руке.

— Не запачкайтесь кровью, — сказал Ромеро и засмеялся.

Толпа требовала его. Несколько подростков крикамиприветствовали Брет. В толпе, кроме мальчишек, были танцоры и пьяные. Ромеро,повернувшись, попытался пробиться сквозь толпу. Но толпа окружила его, онахотела вынести его на руках. Он отбивался, выскользнул было и, окруженныйтолпой, бросился бежать к выходу. Он не хотел, чтобы его вынесли на руках. Ноего не отпустили и подняли. Ему было неудобно, ноги болтались, а все тело былоизбито. Несколько человек подняли его и побежали с ним к выходу. Рука еголежала на чьем-то плече. Он обернулся и виновато взглянул на нас. Толпавыбежала вслед за ним в ворота цирка.

Мы втроем вернулись в отель. Брет поднялась наверх. Мы сБиллом пошли в столовую первого этажа, поели крутых яиц и выпили несколькобутылок пива. Пришел Бельмонте, уже в обычном платье, с ним был его импресариои еще двое. Они сели за соседний столик и заказали еду. Бельмонте ел оченьмало. Они должны были ехать семичасовым поездом в Барселону. На Бельмонте быларубашка в голубую полоску и темный пиджак, он ел яйца всмятку. Остальные елиполный обед. Бельмонте ничего не говорил. Он только отвечал на вопросы.

Билла утомил бой быков. И меня утомил. Зрелище боя всегдаочень волновало нас обоих. Мы молча ели крутые яйца, и я смотрел на Бельмонте ина людей за его столиком. Видимо, это были люди серьезные и деловитые.

— Пойдем в кафе, — сказал Билл. — Мне хочется абсенту.

Шел последний день фиесты. Небо заволакивало тучами. Площадьбыла полна народу, пиротехники готовили фейерверк к вечеру и накрывали егобуковыми ветками. Кругом стояли мальчишки. Мы прошли мимо стоек с ракетами надлинных бамбуковых палках. Перед кафе собралась большая толпа. Играла музыка,плясали танцоры. Проносили великанов и карликов.

— Где Эдна? — спросил я Билла.

— Не знаю.

Мы смотрели, как наступает вечер последнего дня фиесты. Отабсента все казалось лучше. Я пил его без сахара, и он приятно горчил.

— Мне жаль Кона, — сказал Билл. — Ему было очень тяжело.

— А ну его к черту, — сказал я.

— Куда, по-твоему, он поехал?

— В Париж.

— А что, по-твоему, он там будет делать?

— А ну его к черту.

— Что, по-твоему, он будет делать?

— Сойдется опять со своей старой любовью.

— А кто его старая любовь?

— Некая Фрэнсис.

Мы выпили еще абсенту.

— Когда ты уезжаешь? — спросил я.

— Завтра.

Немного погодя Билл сказал:

— Ну что же, фиеста прошла чудесно.

— Да, — сказал я, — все время чем-то были заняты.

— Даже не верится. Похоже на изумительный кошмар.

— Почему не верится? — сказал я. — Я всему поверю. Включаякошмары.

— Что с тобой? Скверно?

— До черта скверно.

— Выпей еще абсенту. Эй, подойдите сюда. Еще абсенту этомусеньору.

— Мне очень скверно, — сказал я.

— Выпей, — сказал Билл. — Пей медленно.

Становилось темно. Фиеста продолжалась. Я начал пьянеть, ноот этого не чувствовал себя лучше.

— Ну как?

— Скверно.

— Хочешь еще?

— Не поможет.

— Попробуй. Никогда нельзя знать, может быть, именно этарюмка поможет. Эй, вы! Еще абсенту этому сеньору.

Я сразу налил воды в абсент и размешал, вместо того чтобыдать ей стечь каплями. Билл бросил в стакан кусочек льда. Я ложкой помешал ледв темной, мутной смеси.

— Вкусно?

— Очень.

— Не пей так быстро. Тебя стошнит.

Я поставил стакан. Я вовсе не собирался пить быстро.

— Я пьян.

— Еще бы!

— Этого ты хотел, да?

— Именно. Напейся. Разгони тоску.

— Ну хорошо, я пьян. Этого ты хотел?

— Сядь.

— Не хочу, — сказал я. — Я пойду в отель.

Я был очень пьян. Я не помню, чтобы я когда-нибудь был такпьян. Вернувшись в отель, я поднялся наверх. Дверь в комнату Брет была приоткрыта.Я сунул голову в комнату. Майкл сидел на кровати. Он помахал мне бутылкой.

— Джейк, — сказал он. — Идите сюда, Джейк.

Я вошел в комнату и сел. Комната ходила ходуном, если я несмотрел в одну точку.

— Знаете, ведь Брет уехала с этим матадором.

— Неправда.