— Кто он?

— Вы читали сообщения о человеке, которого прозвали «Темным Казановой-младшим»?

Изабелла кивнула.

— Тот, кто убивал супружеские пары. — Она помолчала. — Это он?

— Пока что полной уверенности у нас нет, потому-то я и обратилась к вам. Я ознакомилась со всеми материалами следствия, и в них нет никаких упоминаний об ухажерах, но одна подруга обмолвилась, что Джордан, возможно, с кем-то встречалась. Сама она его никогда не видела, но Джордан как-то призналась ей, что без ума от одного парня.

— Она вела дневник, — Изабелла кивнула. — В толстой белой тетради на спиральке. Глупость, конечно… Я искала его, чтобы передать следователям, однако в комнате Джордан его не оказалось.

Ярдли не высказала вслух то, о чем сразу же подумала: дневник у него. Или в нем было упоминание об Уэсли, и тот его уничтожил, или же сохранил его, чтобы перечитывать самые сокровенные мысли Джордан Руссо и заново упиваться моментом убийства.

— Пропало кое-что еще, — продолжала Изабелла. — Перстень Джордан. Серебряный, с сапфиром. На обратной стороне надпись: «Моей Пчелке». Это единственный подарок ее отца, который она сохранила. Джордан никогда его не снимала, даже когда мылась в душе. Когда ее нашли, перстня на ней не было.

Ярдли кивнула. Перстень упоминался в материалах дела.

— Ее комната осталась такой, как была?

— Нет. Так было до тех пор, пока я не познакомилась с Люком. Он сказал, что нужно жить дальше. Теперь это комната нашего сына. Все вещи Джордан мы убрали на чердак.

— Вы ничего не имеете против, если я посмотрю?

Изабелла провела ее к узкой лестнице, ведущей на чердак, и сказала:

— Мне нужно одеваться. Только, пожалуйста, ничего не берите, не предупредив меня.

— Конечно.

Чердак был покрыт пылью и паутиной. Коробки без подписей были составлены друг на друга. Ярдли открыла верхнюю. Коробка была заполнена одеждой, как и следующая. В основном детской. Подростковую одежду Джордан, скорее всего, раздали бедным, или она досталась ее сестре.

В третьей коробке лежали фотографии Джордан и ее знакомых, косметические наборы, духи и лосьоны. Открыв один флакон, Ярдли вдохнула аромат. Терпкий, сильный запах. Именно такие духи использовала бы молодая девушка, чтобы казаться взрослой.

Охваченная грустью и испытывая что-то вроде клаустрофобии, Джессика закрыла коробки. Жизнь четы Олсен также сложили в коробки. Скоро они покроются пылью и паутиной — и будут забыты.

Поднявшись на ноги, она отряхнула с рук пыль. От ярости, нахлынувшей при виде этих коробок — единственного, что осталось от прекрасной юной жизни, жестоко растоптанной еще до того, как она успела толком начаться, — у нее перехватило дыхание.

Прощаясь с Изабеллой Руссо, Ярдли думала только об одном: «Это тебе с рук не сойдет, Уэсли!»

* * *

Джессика стояла в той комнате у себя дома, в которой Уэсли устроил свой кабинет. Всё до последней скрепки она отвезла в камеру хранения, до того времени, как можно будет кому-нибудь это пожертвовать. Но только сейчас до нее дошло то, что она практически не заходила сюда с тех пор, как Уэсли перебрался к ней. Он сказал, что ему будет трудно сосредоточиться, если его отвлекут, и попросил не беспокоить без крайней необходимости.

В кабинете стояли большой книжный шкаф, теперь пустой; массивный письменный стол, подаренный ею на день рождения, кресло и монитор. В кладовке в углу были сложены вещи, хранимые в этой комнате до появления Уэсли.

Джессика открыла дверь кладовки. Там стояло ее старое кресло на колесиках, а также лежали книги по юриспруденции, коробки с канцелярскими принадлежностями, принтер и старенький компьютер. Она начала переносить все обратно в комнату.

Ей потребовалось несколько минут, чтобы перебрать все вещи, но она не обнаружила ничего странного или необычного. Снова заглянув в кладовку, заметила еще одну полку под самым потолком. Там лежали две коробки, в которые она не заглядывала. Взяв одну, Ярдли открыла ее: пачки писчей бумаги, какие-то провода и древние компьютерные дискеты. Поставив коробку на пол, она взяла вторую. Массивные юридические трактаты, каждый по тысяче страниц. Ярдли вспомнила, как штудировала их в университете; даже сейчас она заново пережила мандраж перед экзаменами, от которых зависела итоговая оценка за семестр.

Джессика собиралась уже вернуть все назад, но вдруг вспомнила, что Уэсли прятал в книге видеодиск.

Снова достав все книги, она уложила их стопками на полу. Разувшись, села и принялась по очереди листать толстые фолианты. Запах старой бумаги навеял воспоминания о том, как она занималась по ночам, когда училась в школе, подкрепляясь галлонами крепкого кофе, поскольку ей удавалось выкроить всего несколько часов сна в промежутке между двумя работами и школой, в которой она стремилась получить отличные оценки по всем предметам, чтобы можно было рассчитывать на бесплатное обучение в колледже. Платить за учебу Ярдли не смогла бы.

Она попыталась вспомнить, спрашивала ли хоть когда-нибудь у нее мать, кто оплачивает счета, поскольку все свои деньги та пропивала, — но так ничего и не нашла у себя в памяти.

Толстенная монография по средневековым английским законам показалась слишком легкой для своих размеров.

Ярдли раскрыла ее.

В страницах была вырезана ниша. В ней лежала белая тетрадь на спиральке. На обложке выцветшими красными чернилами было выведено: «МОЙ ДНЕВНИК».

Вместо обеда Болдуин отправился на пробежку. Вообще-то он предпочитал бегать по утрам, иногда даже по Стрип, однако сегодня у него не нашлось времени. Лас-Вегас — ночной город, и ранним утром на улицах можно встретить лишь редких подвыпивших гуляк, возвращающихся в гостиницу после ночи, проведенной в жестоких издевательствах над своим телом и кошельком.

Болдуин ни разу не бегал с тех пор, как зашел в спальню Динов.

Через пару миль он начал задыхаться и, не в силах закончить пробежку, повернул домой. Последний пузырек с обезболивающим стоял на столе на кухне: Болдуин твердил себе, что это «на всякий случай».

Выпив стакан воды, он взял янтарно-желтый пузырек, вытряхнул таблетки в мусорное ведро, а следом отправил туда же и сам пузырек.

Тут у него зазвонил сотовый. Это была Ярдли.

— Привет! — сказал Болдуин.

— Он был знаком с ней, — без предисловий сказала она.

— С кем?

— Уэсли был знаком с Джордан Руссо. Я говорила с ее матерью. Она сказала, что Джордан вела дневник, но полиция его так и не нашла. Я только что перебрала вещи в кладовке рядом с комнатой, которую отдала Уэсли под кабинет. И нашла дневник в тайнике, устроенном в толстенной монографии.

— Зачем он хранил его там?