Миссис Каделл сглотнула и часто задышала, как будто ей не хватало свежего воздуха и эта теплая и изысканная комната душила ее. Она начала было что-то говорить, но потом передумала и умолкла.

Леди Камминг-Гульд очень не хотелось продолжать, но она слишком хорошо понимала, что если остановится сейчас, то так ничего и не узнает.

– Угрозы раскрыть «детали» этого происшествия, которого никогда не было в реальности, были совершенно очевидны, – произнесла она. – Было также понятно, какой это все нанесет удар не только по моему другу, но и по его семье. Он совершенно ни в чем не виновен, но все это случилось так давно, да еще и в стране, с которой мы сейчас не поддерживаем дипломатических отношений, поэтому доказать его невиновность практически невозможно. Всегда сложнее отрицать что-то, чем утверждать то же самое.

Теодозия стала совершенно белой, а тело ее так напряглось, что, казалось, материя ее платья сейчас порвется.

– И самое любопытное, – продолжала Веспасия в полной тишине, – что шантажист ни о чем не просит – ни о деньгах, ни об услугах, вообще ни о чем. И, насколько я знаю, мой друг получил уже два таких письма.

– Это просто… ужасно, – прошептала ее крестница. – И что же ваш друг собирается делать?

– К сожалению, многого здесь не сделаешь. – Гостья продолжала пристально наблюдать за хозяйкой. – Я не уверена, знает ли этот военный, что он не единственный человек, который получил подобные письма.

– Что? Я хочу сказать… вы думаете, что есть еще кто-то? – Казалось, что Теодозия поражена в самое сердце.

– Я знаю еще четверых. А может быть, даже пятерых. Я ведь права, милочка?

Миссис Каделл облизнула губы. Несколько долгих минут она колебалась, не зная, что ответить. Часы в холле отбили четверть первого. За окном в саду пела птица, а где-то за стеной, на улице, громко играли дети.

– Я обещала Лео, что никому ничего не скажу, – произнесла наконец Теодозия, но все в ней говорило о желании как можно скорее разделить эту ношу с кем-нибудь.

Веспасия молча ждала.

За окном продолжала петь птица, снова и снова повторяя одну и ту же трель.

– Думаю, что вы все равно все уже знаете, – выдавила из себя хозяйка дома. – Не знаю, почему я так долго ждала, хотя, может быть, характер обвинения… Боже, все это так глупо и в то же время так реально… почти неправдоподобно, но… – Женщина вздохнула. – Да за что же я извиняюсь? Ведь это совсем не важно. Ничего же не изменится. – Она твердо посмотрела на крестную. – Лео тоже получил два таких письма. В этих письмах были обвинения, но не было никаких требований. Просто говорилось о том, что если это станет известно всем, то уничтожит его репутацию, мою и… сэра Ричарда Астона.

Леди Камминг-Гульд была заинтригована. Она не могла придумать обвинение, которое затрагивало бы Лео, Теодозию и Астона. Ричард Астон был руководителем Лео в Форин-офис, человеком, сделавшим прекрасную карьеру и обладавшим завидной властью и влиянием, а его жена – связана родственными узами с несколькими самыми аристократическими семьями страны. Это был очаровательный мужчина, обладавший большим умом и чувством юмора.

Теодозия рассмеялась, но смех вышел каким-то глухим. Было видно, что все происходящее не доставляет ей никакого удовольствия.

– Вижу, что такое даже не приходило вам в голову, – заметила она. – А ведь сэр Ричард поддерживал повышение Лео.

– И, по-моему, ни разу об этом не пожалел, – ответила Веспасия. – Лео прекрасно доказал свою состоятельность. Однако если бы даже это было не так – незаслуженное повышение может быть ошибкой, но никак не преступлением. И уж тем более ни Лео, ни ты здесь ни при чем.

– Ваша вера в меня делает вас слишком наивной, – в голосе миссис Каделл чувствовалась горечь. – Обвинение состоит в том, что Лео заплатил за свое повышение.

– Это совершенная белиберда! – Камминг-Гульд отмахнулась от такого предположения, однако в ее голосе не слышалось ни уверенности, ни облегчения. – Астон – богатейший человек, и у Лео никогда не было суммы, которая могла бы его по-настоящему заинтересовать. Кроме того, ты ведь сказала, что тоже во всем этом замешана, или, по крайней мере, так считает шантажист. И что же ты такого сделала, что разоблачение коснется тебя больше, чем просто жену разоблаченного?

Пока она это говорила, ей в голову пришла идея, которая была совершенно ужасна, так как Веспасия действительно любила свою крестницу. Однако она не смогла бы полностью отказаться от подобного подозрения в отношении любой другой женщины, которую она бы не уважала так, как сидящую перед ней. И другие уж точно поверят в такую сплетню о Теодозии!

– Вижу, что вы наконец поняли, – мягко произнесла миссис Каделл. – И вы абсолютно правы – в письме говорится о том, что я нравилась сэру Ричарду гораздо больше, чем просто друг, и что Лео продал меня ему как любовницу, в качестве платы за повышение, которую сэр Ричард принял. – Она часто мигала, произнося эти слова, а ее пальцы были плотно сжаты. – Единственное, что здесь правда – это то, что я чувствовала, что нравлюсь сэру Ричарду как женщина. Но он ни одним взглядом никогда не показал этого, не говоря уже о действиях. А я чувствовала себя… немного неудобно, из-за положения мужа. – Теодозия сжала челюсти. – И почему я за это должна извиняться? Я была красавицей! Я могу назвать имена двадцати, нет – сорока женщин, которые мечтали бы о подобном.

– Тебе совсем не нужно ничего мне объяснять, – с улыбкой заметила Веспасия. – Уж я-то тебя хорошо понимаю!

– О, простите! Конечно, вы знаете это лучше, чем я. – Расстроенная дама покраснела. – Наверное, вы чувствовали зависть и неудобства по этому поводу всю вашу жизнь, все эти высказывания и предположения…

– Ну, не все еще в прошлом, милочка! – Леди Камминг-Гульд слегка приподняла подбородок. – Тело может состарится, усталость станет приходить быстрее, волосы могут поседеть, а лицо начнет выдавать все прожитые годы, чего бы ты с ним ни делала, но страсть и необходимость любить и быть любимой не исчезают. Так же как, боюсь, и ревность с завистью.

– Что ж, хорошо, – сказала Теодозия, немного подумав. – Какими бы мы ни были, мне нравится, что мы такие, какие есть. Что же я могу сделать, чтобы помочь Лео?

– Прежде всего – молчи, – мгновенно ответила пожилая леди. – Если сделаешь хоть малейшую попытку все отрицать, ты вызовешь у людей мысли, которые никогда не пришли бы им в голову в других условиях. Ни сэр Ричард, ни леди Астон тебя за это по головке не погладят. Эта дама – не самый приятный человек на свете: напротив, ее очень трудно переносить. Все, что о ней можно сказать, так это то, что она напоминает чистопородную собаку, одну из тех, которым трудно дышать из-за их чистопородности. Бедняжка.

Миссис Каделл хотела рассмеяться, но ей это не удалось.

– Знаете, а мне кажется, что она довольно приятная женщина, – возразила она. – Не знаю, может быть, в начале это и был династический брак, но сейчас мне кажется, что сэр Ричард очень привязан к своей жене. У нее есть юмор и воображение – а это не проходит так быстро, как красота.