сложившийся в 1928–29 гг., продолжавший в таком же составе существовать до последнего времени. В совещаниях центра часто принимали участие при обсуждении отдельных вопросов УГЛАНОВ, ШМИДТ, УГАРОВ, КОТОВ, иногда КУЛИКОВ. Этот центр целиком определял программу правых, вырабатывал различные документы, вносимые в ЦК, обсуждал тезисы выступлений на пленумах ЦК и съездах партии не только членов тройки, но и иногда и других членов организации; определял тактику правых. До 1930 года центр дал: директиву о двурушничестве, директиву профессионалистам не сопротивляться посылке их ЦК в провинцию, решение об отставке ТОМСКОГО и БУХАРИНА, защита УГЛАНОВА как секретаря МK.

Члены центра и программные и тактические установки пере давали своим группам (БУХАРИН своей “школке”, ТОМСКИЙ – профессионалистам, я – моему секретариату и т. д.), а также тем из членов контрреволюционной организации правых, с которыми обычно виделись, т. е. УГЛАНОВУ, СМИРНОВУ и отдельным членам контрреволюционной организации, как москвичам, так и приезжим из провинции. Те, в свою очередь, передавали полученные установки дальше.

Таким путем передавались не только прямые решения центра по программным или тактическим вопросам, но и общий ход мыслей, характер аргументации, который имел место между членами центра. В качестве примера этого можно указать на то, что статью СТАЛИНА “Головокружение от успехов” мы клеветнически толковали как попытку переложить ответственность за политику в деревне с Политбюро на “стрелочника”, низовых работников, а целый ряд мер, которые проводились ЦК, мы третировали как прямое заимствование у троцкистов».

(Из показаний РЫКОВА, 6 июня 1937 г.)

БУХАРИН, РЫКОВ, ТОМСКИЙ и их приспешники в своей борьбе против основ партии большевиков использовали весь арсенал троцкистско-зиновьевской контрреволюции. Они клеветнически утверждали, будто партия насаждает бюрократизм, пытались опорочить большевистскую самокритику, обрушивались на партийный аппарат и внутрипартийный режим. Требование свободы антипартийной критики и создания антипартийных фракций, остервенелые покушения на единство партии, – вот что характеризует бухаринцев-рыковцев. Политикой «отставок» БУХАРИН, РЫКОВ и ТОМСКИЙ повторяли позорный опыт штрейхбрехеров и предателей ЗИНОВЬЕВА, КАМЕНЕВА, РЫКОВА и др. в 1917 г., стремясь сломать железную дисциплину партийных рядов.

Бухаринцы-рыковцы старались подорвать организационные принципы ленинизма и в Коминтерне. Они группировали ренегатов, а также правые социал-демократические элементы, имевшиеся в братских компартиях, добиваясь того, чтобы взорвать единство рядов Коминтерна, разрушить большевистскую дисциплину и большевистскую, ленинскую партийность.

Вот что показывает о подрывной деятельности бухарин цев-рыковцев в Коминтерне участник их организации – ГРОЛЬМАН:

«…Перед своим отъездом за границу, в начале 1929 года; я имел специальное свидание с БУХАРИНЫМ, во время которого получил от него указания о моей контрреволюционной работе за границей.

БУХАРИН предложил мне лично посетить: ЭВЕРТА, МАЙЭРА, Эрнеста ГЕРХАРДА, ЭБЕРЛЕЙНА в Германии; ВЕЛЬТИ в Швейцарии, ДОРИО и КАЛЕНА во Франции и ЛОВСТОНА в Америке. Это я выполнил в отношении перечисленных лиц, кроме французов и ЛОВСТОНА. Я информировал их о положении в ВКП(б) и Коминтерне, передал директиву БУХАРИНА ни в коем случае не прекращать борьбы против большинства центральных комитетов соответствующих компартий, поддерживать регулярную связь с центром правых в СССР, вербовать сторонников, выпускать фракционную литературу и т. д. Согласно указаниям БУХАРИНА я им разъяснял, что борьба в ВКП(б) идет за руководство, что в связи с политикой СТАЛИНА возможны восстания крестьян в СССР, которые будут носить революционный характер, что при разъяснении этих событий /крестьянские восстания в СССР/ своим единомышленникам и другим членам компартий нужно подчеркивать их революционный характер, что исходя из этого нужно громить политику СТАЛИНА на Западе. Я всячески доказывал, что самой большой опасностью является сталинский внутрипартийный режим единоличной диктатуры, попирающий демократию и уничтожающий профсоюзы, которые теперь не могут защищать интересы масс, будучи от них оторванными, что вследствие этого в Советском Союзе неизбежны забастовки и выступления рабочих стихийного характера, которые надо расценивать как явления положительные, понятные для западных рабочих, исполненных демократическими иллюзиями.

Я признаю, что эти установки, полученные мною от БУХАРИНА, в частности его ставку на кулацкие восстания и неорганизованные выступления отсталых рабочих против советской власти, я активно пропагандировал среди членов западных компартий».

(Из показаний ГРОЛЬМАНА, 27–28 января 1937 г.)

Объединенный пленум ЦК и ЦКК ВКП(б) в апреле 1929 г. следующим образом оценил подрывную деятельность бухаринцев-рыковцев, направленную против партии и против организационных принципов ленинизма.

«Клеветническое заявление группы т. Бухарина о том, что партия насаждает бюрократизм, означает дискредитацию этой громадной работы, которую партия развернула в борьбе с бюрократизмом. Обывательское сворачивание самокритики со стороны этой группы не мотет иметь никакого другого смысла, как прямой борьбы против лозунга самокритики. В вопросе о профсоюзах т. Бухарин, Рыков и Томский идут на опаснейшее противопоставление профсоюзов партии, ведут фактический курс на ослабление партийного руководства профдвижением, затушевывают недостатки профсоюзной работы, прикрывают тред-юнионистские тенденции и явления бюрократического закостенения в части профсоюзного аппарата, изображая борьбу партии с этими недостатками как троцкистское “перетряхивание” профсоюзов. В вопросе о роли партийного аппарата и внутрипартийном режиме позиция группы т. Бухарина целиком воспроизводит самые злостные обвинения, какие когда-либо направлялись троцкистской оппозицией против нашей партии. Партия борется и будет бороться за дальнейшее развертывание внутрипартийной демократии и пролетарской самокритики в своих рядах, “невзирая на лица”. Партия вместе с тем решительно отметает такую “свободу” критики, которой добиваются правые элементы для защиты своей антиленинской политической линии. Такую “демократию”, которая легализует уклоны и фракционные группировки внутри партии, ленинская партия отвергает со всей решительностью. Внутрипартийная демократия служит целям укрепления ленинского единства партии, ее сплочения на основе генеральной линии, определенной XV съездом ВКП.

Объединенный пленум ЦК и ЦКК констатирует, что группа Бухарина начала уже фракционную борьбу с партийным руководством. Она прибегает к самому недопустимому нарушению партийной дисциплины (отказ т. Бухарина и Томского от выполнения неоднократных решений Политбюро об их работе). Она пытается навязать партии свою линию методом отставок. Она вдохновляла фракционную работу против ЦК внутри московской организации, пыталась противопоставить Центральному комитету фракцию VIII съезда профсоюзов, прибегала к попыткам заключить против Центрального комитета беспринципный верхушечный блок (предложение т. Бухарина о блоке против ЦК т. Каменеву) и т. д. Неслыханный поклеп на партию насчет сползания к троцкистской позиции, клеветнический выпад против партии насчет политики “военно-феодальной эксплуатации” крестьянства, взятый из арсенала партии Милюкова, обвинение партии в насаждении бюрократизма и разложении Коммунистического Интернационала, – все это, несомненно, свидетельствует о фракционном характере группы Бухарина и об отходе этой группы от генеральной линии партии. Тем самым, группа Бухарина грубо нарушает ленинское единство партии, ломает большевистскую дисциплину и подрывает коллективное руководство в ЦК…

Совершенно неправильно и насквозь фальшиво заявление т. Бухарина о том, что у нас нет внутрипартийной демократии, что партия “бюрократизируется”, что “мы насаждаем бюрократизм”, что в партии нет выборных секретарей, что мы установили