Положить конец каноническим юрисдикциям и заинтересовать народ советскими судами было сложнее. В ноябре 1920 года Сталин пообещал Темир-Хан-Шуре (прежнее название города Буйнакска в Дагестанской АССР) не нарушать шариат и тем самым противостоять врагам советского строя, которые распространяют слухи, что готовится отмена шариата. Шариат, таким образом, должен рассматриваться как обычное право, подобное тому, что действует среди других народов России.

Несмотря на это заявление, советские власти после 1921 года приняли меры по ограничению юрисдикции шариатских судов. Однако внутренние трудности заставили их через несколько месяцев пересмотреть эти меры. В октябре 1924 года, во время территориальной реорганизации Средней Азии, новые положения снова ограничили компетенцию судов, их процедуры должны были соответствовать практике советских судов. В 1925–1928 годах сокращалось число канонических судов, а декрет от 21 сентября 1927 года лишил шариатские суды ресурсов и права выносить приговоры. Теперь советское право принудили признавать повсеместно.

Однако навязать местному населению трансформацию его образа жизни, и мышления, и традиций, а также территориальные изменения было нелегко. В Степном крае, когда бывшие лидеры Алаш Орды поддержали советскую власть, местные жители входили в правительство и компартию Казахстана в массовом порядке. В течение нескольких лет они стремились защитить целостность и самобытность казахского общества.

После 1924 года произошел ряд конфликтов казахов с русскими, связанных с переводом кочевников на оседлость. Казахи осуждали жестокость и эксцессы, связанные с этим курсом, отчаянно противились классовой борьбе. «Я с ужасом слушаю, как люди говорят о необходимости социальной революции в Казахстане, – отмечал казахский лидер, – социализм на нашей территории может быть только демагогией. Мы хотим социального мира в казахской деревне вместо классовой борьбы!»

В 1928 году разразился конфликт, после того как казахские власти приняли в 1927 году под диктовку местной компартии жесткие меры в рамках аграрной реформы против русских и украинских поселенцев. Советское правительство отреагировало мгновенно. На шестой региональной партийной конференции в ноябре 1927 года подверглась осуждению активность оппозиции и платформа «троцкистско-зиновьевского блока», не вызывавшая сомнений на пятой конференции. Все казахские лидеры были сняты с должностей, а секретариат Казахской компартии передан под руководство русского большевика Ф. И. Голощекина, который занялся расселением кочевников без видимого успеха. В 1932 году его заменили армянином К. И. Мирзояном, который устранил казахов из правительства.

Местное руководство было физически ликвидировано начиная с 1935 года. Большая часть населения, сломленная голодом 1921 года и экономическими последствиями «перехода от кочевого к оседлому образу жизни» после 1928 года, человеческие потери, понесенные в этот трагический период, тотальное отстранение от власти национального руководства после 1938 года, а также наплыв русских и украинских крестьян и рабочих после Второй мировой войны обеспечили интеграцию казахов в советское сообщество.

Судьба киргизов после 1924 года была едва ли отличной. Роль национальных лидеров была значительной в период создания республики. Турар Рыскунов сотрудничал со Сталиным в 1922 году в московском Комиссариате национальностей в качестве помощника комиссара. Затем он стал заместителем председателя Совета министров РСФСР.

Как и в Казахстане, конфликт русских с киргизами возник по вопросу перехода к оседлости кочевников и коллективизации, что сопровождалось уничтожением скота и голодом. В течение 1928–1930 годов национальное руководство было ликвидировано, а в 1935 году Абдулькерима Сидикулова, одного из киргизских плановиков, обвинили в руководстве вооруженным контрреволюционным движением против коллективизации. Обвиненные в «сидиковщине», все ведущие киргизские деятели были уничтожены. Рыскулов исчез во время беспредела 1937 года в Москве. Запустили другую ересь под названием «рыскуловщина». Таким образом, после 1928 года борьба в Степном крае и нагорье, в которой советская власть противодействовала ведущим местным политикам, подошла к концу с ликвидацией тех среднеазиатских деятелей, которые могли возглавить сопротивление.

В Узбекистане джадиды сплотились вокруг советской власти в 1924 году. Первым председателем Бухарской народной республики стал Файзулла Ходжаев, который состоял в этой должности в течение четырех лет. Здесь сопротивление советской власти осуществлялось, как и в Степном крае, в экономической, социальной и культурной сфере одновременно. Первые столкновения произошли по поводу приверженности группы чагатайской народности к древнему литературному языку Западного Туркестана.

Экономический и социальный конфликты возникли в связи с выращиванием хлопка, которое советский режим стремился увеличить, как до него царское правительство. Местные кадры, которые во время революции предвидели опасности экономической зависимости в случае выращивания монокультуры, настраивали население против приказов, исходящих от центрального правительства. Советские лидеры расценивали это как активное национальное сопротивление. Узбеки же просто хотели сохранить свою идентичность во всех сферах.

Конфликт, начавшийся с 1930 года, закончился в 1938 году в Москве, когда Файзулла Ходжаев, председательствовавший в ЦИК СССР, и Акмаль Икрамов, первый секретарь Узбекской компартии, были осуждены на показательном процессе над «троцкистским и правым блоком» и казнены 13 марта 1938 года наряду с Н. И. Бухариным и А. И. Рыковым. В Узбекистане жертвами репрессий стали образованные национальные кадры. Так завершились отношения России с национальными деятелями.

В период коллективизации между 1930 и 1936 годами в Таджикской ССР вновь возродилось басмаческое движение. Дехкане массами присоединялись к мятежникам в горах. Советским войскам понадобились годы, чтобы подавить их. Две волны чисток уничтожили тех, кто открыто сочувствовал басмачам. В 1933 году Насратуллу Максума, председателя республики, и Абдуррахмана Хаджибай-заде, премьер-министра, обвинили в ЦК компартии СССР в «потере бдительности» и провале сельского хозяйства. Также их обвинили в скрытых националистических, шовинистских и антирусских настроениях. Басмаческое движение было остановлено, и многие повстанцы бежали в соседний Афганистан. В 1937 году вторая чистка ликвидировала тех, кто остался от национального руководства. Председатель республики Шотемар и глава правительства Рахимбай-заде были обвинены в «националистическом уклоне», в принадлежности к «троцкистам» и «бухаринцам». Среди их наиболее выдающихся помощников, пострадавших от репрессий, оказались министр общественного образования Хасан-заде и три секретаря Таджикской компартии.

Туркменистан тоже пережил трагические чистки. Национальное сопротивление явно усилилось к 1935 году. Оно требовало детально разработанной политической автономии и отказа от туркменского языка в пользу либо того тюркского языка, на котором говорят в Анатолии, либо более литературного языка, основанного на древних традициях. В 1936 году председатель Верховного совета Туркменистана Недерби Айтаков подвергся осуждению за поддержку, как утверждалось, саботажа коллективизации. Его казнили, и большинство туркменских национальных лидеров были отстранены от власти.