Девять месяцев семья колесила по дальним окраинам Нового Южного Уэльса, где в конце концов их разыскали и задержали. У Эрин кончились деньги, и она уже собиралась отправиться в ближайший Суд по делам несовершеннолетних, чтобы попросить помощи. Накануне задержания Эрин Карла написала письмо протеста. Ее мать вручила эту петицию полиции.

«Меня зовут Карла, и я боюсь своего отца, – говорилось в письме. – Я видела, как он в ярости бросает моего брата через всю комнату. Он приставлял нож к горлу матери и говорил, что легко сможет перерезать его… При этом суд постановил передать меня отцу.

Я пыталась объяснить всем юристам, причастным к этому делу, какой страх этот человек вызывает у меня. Но я слишком юна, и меня никто не желает слушать. Почему мне не позволено участвовать в решении собственной судьбы? Возникает ощущение, будто я кричу в комнате с ватными стенами. Моего голоса никто не слышит, его у меня украли… Какого возраста я должна достичь, чтобы иметь право голоса? В какой момент люди, стоящие у власти, придут к выводу, что можно дать мне возможность высказаться?

Мне нужно, чтобы кто-то прислушался ко мне и понял: я хочу одного – жить без страха. Единственный, кто со вниманием относится ко мне, – это моя мама. Она верит, когда я говорю, что напугана, и старается обеспечить мою безопасность. Но за это ее собираются посадить в тюрьму… Помогите мне!»

В тот день полиция отвезла Эрин и ее детей в ближайший городок, где впоследствии мать семейства предстанет перед судом. Ее обвинят по уголовной статье и будут судить за попытку фальсификации заявлений на получение детских паспортов. По этой статье предусмотрено наказание до десяти лет лишения свободы.

Обезумевшим от горя детям пришлось попрощаться с матерью. «После того как нас разлучили с мамой в полицейском участке, я провела около шести часов, безутешно рыдая на полу. Брат тоже все время плакал», – рассказывает Карла. А потом приехал отец и сказал им, что очень по ним соскучился. Это нисколько не тронуло Карлу и Зака. «Мы с братом все время повторяли, что никуда не поедем и что мы ненавидим его. Он причинил боль и нам, и маме. Я не хотела находиться рядом с таким человеком, – продолжает девушка. – Все эти препирательства продолжались добрых полчаса, а потом пришел полицейский и пригрозил, что силой усадит нас с Заком в машину».

Следующие несколько месяцев Карла и Зак отказывались жить с отцом и ночевали то у одних, то у других друзей. Они согласились переехать к нему лишь тогда, когда он обещал, что поможет им увидеться с матерью. Легко было дать такое обещание, ведь сдержать его все равно было невозможно. Эрин находилась в сотнях километров от детей. Чтобы повидаться с ними, ей пришлось бы ехать в другой штат в специальный контактный центр. Общение с сыном и дочерью должно было проходить под присмотром третьих лиц, и, кроме того, за такой визит надо было заплатить более ста долларов. Большинству людей подобные условия покажутся абсурдными, а для Эрин все это было просто недостижимо. У нее совершенно не было денег, она ночевала в машине, мылась в общественной бане, перебивалась несколькими долларами в день и подачками друзей. Единственный способ вновь быть рядом с детьми, который она могла себе вообразить, требовал времени и большого труда. Ей нужно было вернуться к учебе в университете, стать юристом, самой выступить в свою защиту перед Семейным судом. Только так она могла отвоевать свое право быть матерью.

А тем временем судебная машина продолжала работать. Она выдала новые решения, запрещая Карле и ее брату всякое общение с родственниками по материнской линии (их деду пригрозили санкциями, если он еще раз попробует связаться с внуками). «Это меня убило! – сказала мне Карла по телефону, когда приехала в Ньюкасл. – Я люблю маминых родителей. А дедушка и бабушка по отцу – странные, неприятные люди. Мамины родственники всегда интересовались нами, они гордились моими успехами».

Так Карлу отрезали от всей материнской половины семьи, и девочке ничего не оставалось, кроме как попробовать примириться с отцом. «Некоторое время мне хотелось верить, что он хороший человек – такой, каким пытается казаться. Я принимала все его требования, потому что знала: если начну спорить, будут большие проблемы». Шло время, минуло несколько месяцев, и Карла все больше чувствовала себя пленницей в доме Джона. «Он постоянно спрашивал, куда и с кем я иду. Но не ласково, как бы беспокоясь о том, чтобы оградить меня от неприятностей, а агрессивно, как грубый надсмотрщик. Только один раз мне удалось погулять один на один с подругой. Она тогда еще удивилась, что отца нет рядом». Пока Карла жила с Джоном, ей было так тревожно, что это зачастую мешало учиться. В октябре 2016 года она написала письмо Робин Коттерелл-Джонс, знаменитой правозащитнице, много лет помогавшей жертвам насилия. Она жила очень далеко, в городе Ньюкасл. Письмо начиналось так: «Я ужасно несчастна в отцовском доме. Я не уверена в своей безопасности. Ранее он проявлял насилие по отношению к моей матери, моему брату и ко мне. Он склонен к абьюзу. Но суд считает, что он способен выполнять родительские обязанности… Мне так страшно, что я каждый раз, входя в свою комнату, запираю за собой дверь… Человек не должен так чувствовать себя дома, он должен находить в нем поддержку и помощь. Я не могу понять, почему мне запрещены контакты с моими родственниками. Почему меня лишили матери? Это несправедливо, да и не полезно ни для меня, ни для брата. Я больше не могу оставаться здесь. Я боюсь. Никого нельзя принуждать жить в постоянном страхе. Пожалуйста, помогите».

Через два дня после отправки письма и примерно через год после того, как полиция отправила ее жить к отцу, Карла приготовилась к побегу. При этом она считала, что скрыться вместе с братом не сможет. Накануне вечером она откровенно поговорила с ним и рассказала о своих планах. «Я объяснила, что ухожу, но ни в коем случае не покидаю его, и обязательно вернусь за ним, – вспоминает Карла. – Он расплакался и заявил: “Не хочу здесь оставаться! Я покончу с собой! Не желаю жить с папой, я скучаю по маме!” А ведь ему всего двенадцать. Подросток не должен думать о самоубийстве!»

Карла вышла из поезда неподалеку от Ньюкасла. На сердце у нее было тяжко. Она села в автобус и вскоре добралась до офиса организации Victims of Crime Assistance League, помогающей жертвам преступлений. С этой правозащитной организацией они с матерью контактировали еще в 2015-м, до того как их арестовала полиция. В офисе девочку встретила Робин Коттерелл-Джонс, исполнительный директор и основатель этой организации. Ее очень удивил приезд Карлы[94]. Робин проводила гостью в помещение и сказала, что обязана сообщить в службу по защите детей[95]. А потом она позвонила мне.