три 10-килограммовых мешка с песком. «Британник Челленджер» взмыл в небо с такой силой, что у меня подогнулись колени.

Клайв по-прежнему был на связи.

– У тебя полчаса, чтобы найти путь, иначе тебя развернет. Идет новый погодный фронт, и он отнесет тебя обратно на Шпицберген, если тебе не удастся взять курс ноль-один-ноль, чтобы уклониться от него.

Пока шар поднимался, я оценивал направление вет-ра на каждой высотной отметке. За 270 м оно сменилось на 8 градусов, но этого было недостаточно. Сначала я держал курс на 350 градусов, поэтому мне нужно было сменить путь и идти на 20 градусов восточнее.

«Британник Челленджер» продолжал набирать высоту. На отметке 1510 м я нашел путь на 008 градусов. Этого тоже было мало. На высоте 1580 м ветер снова сменился на западный. Он дул по курсу 004 градуса, поэтому я снова разжег горелки. На отметке 1670 м обнаружился путь на 015 градусов.

– Здесь полный сумбур, Клайв, – передал я в штаб экспедиции по исландскому каналу.

Небо напоминало сложнейшую транспортную развязку, где ветровые потоки на разной высоте следовали в разных направлениях, подобно множеству эстакад над трассой. Мне нужно было найти поток, направленный на 10 градусов к востоку от направления на север, то есть взять курс 010, и это было все равно что попробовать запрыгнуть на эстакаду, ведущую в нужном направлении и находящуюся прямо над головой.

– Я спущусь обратно на тысячу шестьсот пятнадцать метров. Может, там найдется путь ноль-один-ноль. Позвоню через полчаса, когда ситуация стабилизируется.

Через 45 минут я взял курс 010 и полетел со скоростью 7,4 узла на высоте 1540 м. Я был спасен и надеялся, что у меня появится возможность еще немного поспать. Но стоило мне задремать полчаса спустя, как Клайв снова вызвал меня по радио.

– Пришло новое сообщение от Люка. Еще более срочное, чем прошлое. Он говорит, что к западу от шара ветра резко изменили направление. Письмо слишком длинное, я не буду вдаваться в детали. Он говорит, что в следующие десять часов тебе нужно лететь со скоростью не менее восьми узлов, а лучше – десять. Если ты окажешься западнее двенадцати градусов восточной долготы, то поток понесет тебя обратно на Шпицберген. Люк советует тебе подняться на три тысячи метров.

Я сверился с GPS: 85°48′ с. ш., 12°20′ в. д. Я был на границе – всего треть градуса отделяла успех от провала. Мне не хотелось подниматься на 3000 м, ведь там я не мог обходиться без кислорода, который у меня был в дефиците. Я снова начал тщательно записывать курс и скорость полета «Британник Челленджера» при изменении высоты на каждые 15 м.

Час спустя, в 23:00, я по радио связался с командным пунктом.

– Я держу курс ноль-два-ноль и иду на скорости восемь узлов. Я могу развить девять узлов, если поднимусь немного выше, но там курс будет ноль-три-ноль.

– Ноль-два-ноль лучше, – ответил Клайв. – Надеюсь, я не ошибаюсь. В письме Люка говорится, что надо до полуночи держать курс в диапазоне от ноль-один-ноль до ноль-один-пять. Далее с полуночи до шести утра по Гринвичу следует держать курс в диапазоне от ноль-один-пять до ноль-два-пять. С шести утра до полудня подойдет курс в диапазоне от ноль-два-пять до ноль-три-пять, но эту инструкцию он уточнит завтра утром.

– Похоже, спокойной ночи не предвидится, – сказал я.

– Боюсь, что так, старик, – ответил Клайв. – Как ты себя чувствуешь?

– Я устал и весь пропитался ветром.

– Тогда высунь задницу из корзины и пусти ветерок. Может, так и девять узлов удастся выжать?

От изнеможения я не мог даже смеяться. Чем дольше шел этот полет, тем меньше мне удавалось поспать. Я находился в воздухе 54 часа, но подремал из них от силы четыре.

– У тебя есть еще какие-либо пожелания? – спросил Клайв.

– Да. Мне, пожалуйста, мягкую постель и пиццу с анчоусами. Не пожалейте сыра и заверните все с собой.

Глава 10

Поход

Северный Ледовитый океан

14 июля 1897 года

Андре, Френкель и Стриндберг стояли на арктическом льду и смотрели на «Орла», который лежал, как выброшенный на берег кит, поверженный и потерявший упругость. Во все стороны простирались суровые и бесконечные просторы снега, льда и воды. Кое-где теплое летнее солнце растопило участки льдин, оставив на пути полынью. В других местах льдины разошлись и образовались рассекающие снежный ландшафт разводья шириной от метра до полутора километров. Путешественники понимали, что им предстоит найти путь к цивилизации – или к погибели – в этом лабиринте из ледяных глыб, торосов и водных преград.

Они проголодались, устали и упали духом, но у них было много работы. Прежде чем отдохнуть, они должны были обезопасить шар, а затем подготовить свой первый лагерь. Андре тотчас принялся отдавать приказы. Френкелю он вверил ведение метеорологического журнала, установку палатки и организацию жизни лагеря. Стриндберга назначил ответственным за приготовление пищи, учет провизии и заполнение журнала астрономический наблюдений. Сам он взял на себя навигацию и разведку, охоту – он застрелил первого белого медведя через пять дней после посадки «Орла» – и описание их злоключений в дневнике. «Каждый день мы первым делом смазываем жиром сапоги, – написал он позже. – Когда палатка прибрана и стол установлен, я провожу рекогносцировку, а Френкель делает метеорологические наблюдения, чистит оружие, разрезает сэндвичи и накрывает на стол. Нильс варит и жарит пищу – мы дважды в день едим медвежье мясо. Френкель у нас эконом, Нильс – повар».

У них ушла неделя, чтобы снять провизию с «Орла», собрать лодку и сани, погрузить на них снаряжение и взвесить все свои немногочисленные варианты. Мороз, однако, стал неожиданностью, к которой они оказались совершенно не готовы. У них было мало теплой одежды – лишь толстые свитеры да крепкие сапоги, – и ничто не спасало путешественников от ледяного ветра, который пронизывал их до костей. Из-за снега и льда погрузка лодки и снаряжения на сани шла тяжело и медленно. Чтобы избежать обморожения, они каждые полчаса делали паузу и грели руки, прячась в брезентовой палатке или за лодкой, которую поставили на бок, соорудив тем самым заслон от ветра.

Всем троим было сложно смириться с ситуацией, но Стриндберг испытал облегчение, когда опасный полет на «Орле» подошел к концу.

– Если бы при одном из столкновений вылетела хоть единая искра, нас бы сразу объяло пламя, – однажды вечером сказал он спутникам, когда они ужинали в палатке. – Нам повезло, что