Но его радость от безопасного приземления омрачалась опасениями, что на сушу они больше не вернутся. «Может, нам стоило постараться поднять “Орла” над облаками, – думал он. – Тогда, возможно, мы добрались бы до суши всего за несколько дней, но пешком у нас уйдут на это целые недели, а то и месяцы».

Вскоре под полуночным солнцем путешественники потеряли счет времени. В течение суток температура почти не менялась и небо оставалось одинаково светлым, поэтому в первую неделю они обычно спали ранним утром, а работали днем и ночью. За ужином, который был главным приемом пищи и приходился на время завтрака, они часами спорили о том, как двигаться дальше. Каждый день Андре немало времени проводил на плетеной гондоле «Орла», отчаянно, но тщетно вглядываясь в горизонт в поисках земли. Он видел лишь нагромождение торосов, которые возникали, когда льдины наезжали друг на друга и более мягкий лед раскалывался на огромные глыбы, встававшие вертикально и формировавшие ледяные барьеры наподобие гигантских живых изгородей.

21 июля Андре принял решение.

– Лучше всего нам направиться на юго-восток, к мысу Флора, – сказал он Стриндбергу и Френкелю. На мысе Флора, находившемся на одном из островов в архипелаге Земля Франца-Иосифа, располагался склад провизии для экспедиции. – От Нансена я знаю, что на островах можно выжить зимой, – добавил он, пока они сытно ужинали мясом белого медведя, которого Андре застрелил двумя днями ранее.

Взглянув на руку Стриндберга, державшего сковородку, на которой на примусе жарилась дополнительная порция мяса, Андре поразился, насколько она грязна.

– Надеюсь, вы помылись, прежде чем готовить ужин? – спросил он.

– Помылся? – переспросил Стриндберг. – Я мылся позавчера. Осталась только грязь, которая намертво прилипла к телу.

Андре посмотрел на лица Френкеля и Стриндберга. «Если и мое лицо выглядит примерно так же, – подумал он, – то оно исчерчено полосами, оставшимися от стекающего по недельной грязи пота». Не имея возможности нормально помыться, путешественники воняли потом, мочой и естественным жиром, от которого у них слипались волосы, а усы висели, как мочалка, и который притягивал грязь, как магнит притягивает железную стружку.

После ужина Стриндберг устроился в тесной палатке. Зажатый между Андре и Френкелем в одном большом спальном мешке, он еще долго писал Анне.

Моя дорогая возлюбленная, я пишу тебе после недели молчания. Я заставил тебя беспокоиться и потому прошу прощения, но все равно не сомневаюсь, что таким образом закладываю фундамент нашего будущего счастья. Наслаждаясь сладостью нашего союза, мы будем вспоминать эти трудные времена, которые нам пришлось провести далеко друг от друга, и оттого нам будет лишь отраднее.

Он подробно описал ужасные моменты перед взлетом шара из деревянного ангара в Виргохамне.

На мгновение я подумал о тебе и о своих родных. Я спросил себя: как пройдет полет? На меня тотчас нахлынули чувства, но мне пришлось их сдержать. Я попросил Машурона, который стоял ближе всех ко мне и которого я нахожу очень приятным человеком, передать тебе мою любовь. Я знаю, что у меня по щекам катились слезы, но я прятал их, проверяя фотокамеру и готовясь в любой момент сбросить балласт. Доброй ночи, дорогая моя.

Путешественники проспали бо́льшую часть дня и проснулись ближе к вечеру. Позавтракав, Стриндберг продолжил письмо к Анне.

Сейчас почти семь часов вечера, и мы только что погрузили вещи на сани. Мы готовы отправиться в путь, покинув место посадки. Посмотрим, насколько сложно будет добраться до мыса Флора. Тащить сани очень тяжело. Да, мы выдвигаемся!

Когда шведы начали свой долгий переход к мысу Флора, было туманно. Самые легкие сани весили более 180 кг, и вскоре путешественники выяснили, что не могут тащить такой вес в одиночку. Только на санях Андре лежали четыре доски для перехода через разводья, три бамбуковых шеста, опорное кольцо, лодочный багор, брезент, мешок с личными вещами, 3,5-килограммовая жестяная банка с жиром для смазки сапог, шланг, большие клещи, лопата с запасной рукояткой, крюк с веревкой и три корзины с медикаментами, провиантом и снаряжением. Все вместе это весило более 210 кг. Сани Френкеля и Стриндберга, нагруженные снаряжением, провизией и напитками, были столь же тяжелы. На санях у Френкеля также лежала парусиновая лодка[22].

– Так не пойдет, – сказал Френкель вскоре после выхода. – Я сильнее всех, но долго тащить сани не смогу. Нам нужно сделать какую-нибудь упряжку.

Путешественники понимали, что Френкель прав. Они решили, что будут впрягаться в одни сани, проходить несколько сотен метров, затем снимать с себя упряжь, возвращаться за вторыми санями, впрягаться в них, перетаскивать их к первым, а после этого повторять весь процесс с третьими санями.

– Нам придется очень долго идти к мысу Флора, – сказал Стриндберг. – Поступая так, мы в пять раз увеличиваем расстояние, которое необходимо пройти.

– Выбора нет, – ответил Андре, наклоняясь, чтобы поднять упряжь первых саней. – Идем дальше.

Они сделали первый шаг.

– Берегись! – крикнул Стриндберг, оказавшись по колено в талой воде, когда сани соскользнули в полынью. Он сцепился в сани и удерживал их, пока Андре и Френкель не втащили поклажу на следующую льдину.

– Сани спасены, – объявил Андре.

– Но только не мои письма к Анне! И не единственный ее портрет, который у меня с собой. Они промокли.

Стриндберг пришел в отчаяние. Он сделал лишь несколько шагов по льду, но мешок с его самыми дорогими вещами, которые связывали его с любимой Анной, уже получил повреждения. Просушить содержимое мешка на месте было невозможно, поэтому Стриндберг засунул мешок под брезент, которым были накрыты сани, и приготовился вместе с двумя компаньонами тащить свою ношу дальше.

Позже той же ночью Стриндберг снова написал Анне.

Теперь твой Нильс знает, каково ходить по полярному льду. В самом начале путешествия произошла небольшая авария. Первые сани накренились на бок, когда мы переходили с первой льдины на вторую, и провалились, и лишь ценой огромных усилий нам удалось их вытащить. Я ходил по колено в воде и держал сани, чтобы они не утонули. Андре и Френкель перебрались на следующую льдину, и вместе мы смогли втащить на нее сани. Случилось ужасное – мой мешок, лежавший на санях, промок насквозь. И именно в нем лежали все твои письма и твой портрет! Да, они станут моими главными сокровищами в эту зиму.

Вытащив сани, мы пошли дальше по льдинам, перемежающимся разводьями. Чтобы пересечь их, мы притягивали льдины друг к другу. Конечно, толкать большие льдины получается медленно. В конце концов мы