Это действительно была галерея, похожая на подземныйторговый центр. Вход стоил двадцать канадских долларов. У лестницы стояликрепкие охранники. Спустившись вниз, Красавченко оказался между двумя рядамисверкающих стеклянных витрин. За стеклами были видны жилые комнаты с хорошеймебелью. В комнатах шла неспешная, вполне обыденная жизнь.

Девушки в открытых купальниках, в прозрачных пеньюарах, вкружевном нижнем белье, в эластичных трико и в кожаных тугих шортах сидели застоликами, потягивали колу из железных банок, листали яркие журналы, курили,некоторые лежали на стилизованных под старину кушетках или прямо на полу, наковриках. Казалось, им не было никакого дела до редких покупателей, глазевших наних сквозь стекло.

Красавченко внимательно вглядывался в лица, у некоторыхвитрин останавливался, знаками просил повернуться в профиль, подойти ближе кстеклу. Наконец он нашел, что искал.

Высокая пепельная блондинка лет тридцати в джинсовых шортахи простенькой маечке сосредоточенно читала газету, сидя в кресле-качалке укруглого журнального столика. В глубине виднелась добротная большая кровать ипластиковая душевая кабинка. Красавченко тихонько постучал ногтем в стекло.Женщина вскинула голову. Он долго, пристально вглядывался в ее лицо. Большиеголубые глаза, высокий лоб, высокие скулы, прямой короткий нос, бледные крупныегубы. Женщина встала, прошлась по ковру босиком, повернулась, демонстрируя себясо всех сторон. Красавченко удовлетворенно кивнул, она улыбнулась и показалазнаками, то вход с другой стороны.

Там была глухая стена с дверью. У двери его встретилохранник.

– Пожалуйста, ознакомьтесь с нашими правилами ипрейскурантом, – он протянул целую пачку бумаг. Красавченко пробежал глазамиперечень услуг, предоставляемых этой женщиной, тихо присвистнул, заметив, чтодороговато получается.

«Аванс пятьдесят долларов наличными. Кредитные карточки необслуживаются, чеки не принимаются. Запрещено целовать леди в губы, прикасатьсяк ее волосам, причинение боли и нанесение увечий преследуется по закону…»

– Вы все прочитали, сэр? – спросил охранник. – Васустраивают условия?

– Да.

– Пожалуйста, аванс и подпись.

– Сначала мне необходимо поговорить с леди.

– У вас какие-то особые пожелания, не входящие в переченьуслуг?

– Да.

– В таком случае, вы должны обсудить это сначала сменеджером, Я провожу вас в его офис.

Делать было нечего, Красавченко последовал за охранником вглубину галереи. Там располагался просторный уютный кабинет, обставленныйдорого и со вкусом. Из-за стола навстречу ему поднялся маленький пухлый старикс белоснежной кругленькой бородкой и розовой глянцевой лысиной.

– Присаживайтесь, сэр. Я вас слушаю.

– Я хочу заснять леди на видео.

– Нет проблем, сэр, – любезно улыбнулся менеджер, – мыпредоставим вам оператора с видеокамерой, тридцать минут съемки у нас стоятсемьдесят пять долларов плюс стоимость основных услуг.

Кассету вы получите через час после окончания съемки.

– Да, это меня устроит, – кивнул Красавченко, – тридцатьминут вполне достаточно.

– Вы хотите, чтобы вас снимал мужчина или женщина?

– Все равно. Могу я попросить еще сделать несколькополяроидных снимков?

– Разумеется.

Охранник проводил его к белокурой леди. Когда стекляннуювитрину закрыли плотные железные жалюзи, Красавченко вытащил из сумки небольшуюкоробку с театральным гримом.

– Перед съемкой мне надо вас немного подкрасить, детка.

Проститутка не возражала.

Павел Владимирович Мальцев успел съесть свой любимый омлет стертым сыром и выпить второй стакан апельсинового сока, а Красавченко все небыло. Павел Владимирович заказал чашку-кофе без кофеина и взглянул на часы.

Маленькое кафе, в котором они договорились встретиться,находилось в двух шагах от «Куин Элизабет». Из окна отлично просматривалисьподъезды гостиницы и площадь. Красавченко должен был выйти из гостиницы ипересечь площадь двадцать минут назад. Мальцев заволновался всерьез.

Точность была единственной надежной и достойной чертойнаемника. Если он опаздывает, значит, что-то случилось. Он мог бы позвонить,телефон знает. Разумеется, случилось что-то плохое или очень плохое. Когдасвязываешься с негодяем, приятных сюрпризов ждать не приходится.

Что, если Красавченко, получив долгожданную информацию,решил тихо смыться? Что, если Он никакой не Красавченко и загранпаспорт у негоподдельный? Сколько всяких проходимцев шастает по миру, и никакие анкеты,никакой пограничный контроль не мешает им менять имена, исчезать, появлятьсявновь на другом конце земли, получать гражданство, приобретать недвижимость,открывать счета в банках. Вчера он был каким-нибудь Махмудом Ибрагимовым,чеченским террористом, а сегодня – гражданин Германии герр Штольц, владелецконной фермы, игорного дома и небольшого замка на живописном берегу Рейна.Вчера его называли каким-нибудь Васькой Черепом, и он руководил бандой шпаны вЛюберцах, а завтра он американец русского происхождения Василий Васильефф,имеет ресторан на Брайтоне и виллу на Гавайях, по воскресеньям пьетбезалкогольное пиво с полицейским начальством. Английского не знает, новзаимопонимание полное.

Павел Владимирович допил свой остывший кофе и пожалел, чтоне курит. Прошло еще десять минут. Он нервничал все сильней. Из гостиницывывалила толпа туристов. Подъезжали и отъезжали автобусы, закрывая панораму.Мальцев напряженно искал глазами высокую широкоплечую фигуру, пытаясь собратьсяс мыслями и решить, что делать, если Красавченко так и не появится. Он готовбыл уже расплатиться и идти в. гостиницу, подниматься к нему в номер, что, вобщем, не имело смысла, но тут услышал за спиной знакомый голос:

– Доброе утро. Извините, задержался. Он был в черныхджинсах, в черной кожаной куртке нараспашку, в дымчатых очках. На плече у негоболталась дорогая спортивная сумка. На тонких губах играла какая-то совсемновая, сытая, блатная ухмылочка. Павел Владимирович демонстративно взглянул начасы.

– Ну, проспал, с кем не бывает? – развел руками Красавченко,усаживаясь за стол. – Ночь была трудная, нервная, – он щелчком пальцев подозвалофицианта, и жест получился такой хамский, что Павел Владимирович брезгливо поморщился.

– Слушай, дипломат, здесь так не принято.

– Пардон. – Красавченко снял куртку, остался в теплом черномпуловере, под которым была белая рубашка. Павел Владимирович заметил наворотнике розовато-бежевое пятно, след косметики.