Она заканчивала школу и собиралась поступать во ВГИК, наактерское отделение. После затяжных холодов в середине марта наконец потеплело,выглянуло первое весеннее солнышко. Она отправилась погулять по центру, зашла вДетский мир, купила себе отличные босоножки, чешские, на небольшом удобномкаблучке, и причем очень дешево.

У нее было замечательное настроение, она улыбнуласьсобственному отражению в огромном зеркале между стеклянными дверьми магазина ипоймала такой восхищенный, такой теплый мужской взгляд, что улыбнулась еще раз,но уже не самой себе, а стройному интеллигентному брюнету с усиками.

Сколько раз за эти четыре года она видела во сне его лицо,такое симпатичное, Гладкое, и представляла, как расползаются живые ткани, какони стекают с костей, и череп обнажается, вместо глаз зияют черные дыры. Такоепроисходило с фашистами в фильме Спилберга, когда вскрыли Ковчег, и оттудастали выплывать прозрачные грозные ангелы. Они смотрели в лица злодеев, ивзгляды их были как сама смерть.

Ну что стоило тогда, четыре года назад, пролететь хотя быодному ангелу над Кузнецким Мостом, над Лубянской площадью, над гуломавтомобильной пробки и пестрой равнодушной толпой? Наверняка под грознымангельским взглядом любезный молодой человек по имени Гарик растаял бы, сгинул,превратился в безобидную липкую лужицу, как пломбир в картонном стаканчике подлучами теплого мартовского солнца.

– Хотите еще мороженого, Варюша? Оно у вас растаяло.

– Нет уж, хватит. От мороженого поправляются.

– Это правильно, если вы мечтаете стать актрисой, надоследить за фигурой. Вообще, данные у вас отличные. Распустите-ка волосы.

Она послушно щелкнула заколкой, встряхнула волосами. Еесовершенно не смущал его внимательный, ощупывающий взгляд. Он ведьпрофессионал, кинорежиссер. Он заметил ее, выделил из толпы и пригласил наглавную роль в российско-французском фильме.

Она изо всех сил старалась ему понравиться, улыбалась, чтобыон видел, какие у нее красивые белые зубы, смеялась и запрокидывала голову,чтобы он обратил внимание, какая у нее длинная, ну просто лебединая шейка.

– Съемки будут в Париже и в Риме. У вас есть загранпаспорт?

– Нет.

– Ну, это не проблема. Французы взяли всю организационнуючасть на себя, так что паспорт они вам сделают сами, очень быстро. Главное,чтобы вы прошли конкурс. Претенденток на роль очень много.

– А какой будет конкурс? Что надо делать?

– Как обычно. Фотопробы, потом кинопробы, потом проба вроли. Делать ничего не нужно, главное, быть как можно свободней,раскомплексованней. Как говорил великий Станиславский, актер долженраскрепощаться. Вы понимаете меня?

– Да, конечно, – с готовностью кивнула Варя, – и когда будетпервая проба?

Он посмотрел на часы, задумался на секунду и вдругподмигнул, наклонился к ней, положил руку на плечо.

– Мы с вами всех перехитрим, Варенька. Мы сейчас поедем в гостик лучшему фотографу Москвы, к Зоечке Ивановой. Вы наверняка о ней слышали. Онаснимает всех знаменитостей, работает для западных журналов. У нас будут такиеснимки, что французы с ума сойдут. Вы пройдете вне конкурса. Только нельзятерять времени. Завтра утром Зоечка улетает в Нью-Йорк, у нее контракт насъемки конкурса «Мисс Вселенная».

– В гости? – смутилась Варя. – Но это неудобно…

– Ерунда. Мы с Зоей учились вместе во ВГИКе, она наоператорском, я на режиссерском. Знаете, что такое студенческое братство? Этокогда в любое время суток ты можешь завалиться в гости, и тебе будут рады. Нучто, поехали? Здесь совсем не далеко.

Если бы тогда, хоть на минуту, она засомневалась – нет, не внамереньях молодого человека, которого звали Гарик, и даже не в подлинностизнаменитого фотографа Зоечки, а в самой себе, в собственной удачливости,неотразимости. Но нет, не было никаких сомнений, наоборот, было чувствозаслуженной победы. Над кем, интересно? Наверное, над всеми другими девочками,которые толпами осаждают приемные комиссии театральных училищ, присылают своиснимки в журналы, стоят в очередях на просмотры, чтобы участвовать в конкурсахкрасоты, атакуют рекламные агентства и школы фотомоделей. Их много, их страшномного, но она единственная. Она самая лучшая. У нее большие, яркие глаза,синие, как васильки, как чистые драгоценные сапфиры. У нее атласная белая кожа,черные, тяжелые, с шелковым блеском волосы. Редкое сочетание – синие глаза ичерные волосы. К тому же высокий лоб, тонкий прямой носик, яркий, крупный,чувственный рот, нежный, чуть удлиненный овал лица, высокие скулы. И совершенноидеальная фигура, рост сто семьдесят пять, все объемы как на заказ,девяносто-шестьдесят-девяносто. Спрашивается, до каких пор, с такой вотпотрясающей внешностью, можно вместе с интеллигентной безработной мамойторговать цветами на привокзальной площади, жить в коммуналке, радоваться, чтоудалось купить по дешевке приличные босоножки? Это несправедливо.

Лет с тринадцати, каждое утро, глядя на себя в зеркало, онамечтала увидеть собственное лицо на киноэкране, крупным планом, в разныхракурсах. Она не сомневалась, что сразу после десятого класса легко, безвсякого блата, без малейших усилий, поступит на актерское отделение Институтакинематографии.

Варя Богданова всегда знала, что ей суждено стать звездой, ипоэтому спокойно, с высоко поднятой головой, отправилась неизвестно куда,вместе с первым встречным сексуальным маньяком, который представился ей кинорежиссером.Впрочем, он показал ей какую-то синюю картонку, на которой было написано«Мосфильм».

Они ехали на метро, потом на троллейбусе, потом, в подъездепанельной пятиэтажки, ударил в нос запах мочи. А в однокомнатной квартиревоняло еще сильней. Позже она поняла почему. Гарик пичкал своих жертвпсихотропными препаратами, чтобы было меньше шума, и они слабели, переставалисоображать, ходили под себя. Глухонемая сообщница Зоя, которой принадлежалаквартира, и ее дочь, четырнадцатилетняя дебильная девочка Раиса, не успевалистирать белье.

Вонь и грязь в квартире немного смутили Варю в первыймомент, но Гарик объяснил, что это обычный художественный беспорядок. Из кухнипоявилась рыхлая женщина в грязном ситцевом халате, с отечным испитым лицом.

– А это Зоечка, познакомьтесь. Женщина что-то промычала вответ. Позже, давая показания следователю, Варя как будто пересказываласодержание фильма, и собственный рассказ запомнился ей лучше, чем сами события.Она столько раз повторяла эти свои показания, что выучила их почти наизусть.

«Когда мы приехали в квартиру, режиссер угостил меня крепкимкофе, а потом дал открытый купальник и велел переодеться. Я почувствовала, чтонахожусь в каком-то заторможенном состоянии, но встряхнуться, преодолетьвялость никак, не могла. Режиссер разделся догола и предложил лечь с ним впостель. Когда я возразила, он объяснил, что ему необходимо убедиться в моейраскованности. Предложил мне выпить шампанского, чтобы совсем раскрепоститься иизбавиться от комплексов. Бокал принесла его сожительница. Вкус показался мнестранным».