Выехав за ворота, грузовики поехали через пригород Херефорда, петляя между грудами мусора – свидетельствами общенациональной забастовки.

– Догадайтесь, кто присоединится к забастовке завтра, – звучали бестелесные голоса в кузове грузовика, где сидел де Вилльерс.

– Да я не знаю, кто сейчас еще работает.

– Ну, в общем, мы остаемся без могильщиков. Если сейчас протянешь ноги, твоей старушке придется освобождать место в морозильнике.

– Только не в Херефорде, – вмешался голос с валлийским акцентом. – У нас все могильщики работают по совместительству. В основном это ребята из местной пожарной команды.

К тому времени как машины добрались до Понтрилеса на восточной границе национального парка Брекон-Биконс, курсанты умолкли, окутанные темнотой. В миле от плотины водохранилища Тэлибонт, у северной опушки леса, старший инструктор оставил машины на берегу реки Тартвинни. Никто не выкрикивал команд. Каждый человек получил подробные инструкции еще в Херефорде. Рюкзаки были взвешены на пружинных весах, и старший сержант Лофти, руководивший марш-броском, выпустил кандидатов одного за другим в ночь.

Де Вилльерс затаился в кустах и, когда Кили стартовал, одним из первых двинулся следом, держась ярдах в пятнадцати. Он не включал приемник системы слежения, ориентируясь по силуэту Кили, отличавшемуся от силуэтов других курсантов благодаря рюкзаку старого образца. К тому же большинство курсантов были в длинных камуфляжных куртках, а Кили носил более короткую форменную ветровку SAS. Несмотря на то что де Вилльерс находился в хорошей физической форме и его рюкзак весил всего пятнадцать фунтов, он с большим трудом поспевал за майором-десантником.

Все кандидаты имели при себе длинные утепленные плащи из пропитанного специальным составом нейлона.

– Только не вздумайте в них идти, – напутствовал старший сержант Лофти. – Промокнете от собственного пота хуже, чем от самого сильного ливня, и на следующий день враг учует вас по ветру за целую милю. Надевайте плащи только на привале, и то когда сверху капает.

Хотя из оставшихся кандидатов немногие знали друг друга по именам, кое-кому было известно, кто такой Кили. Он уже дважды принимал участие в марш-бросках, и среди курсантов пополз слух, что их сопровождает кадровый офицер SAS с блестящим послужным списком. Майора смущало сдержанное восхищение кандидатов, украдкой бросавших взгляды на героя и перешептывавшихся между собой. Он понимал, что ему придется нелегко рядом с этими парнями, мечтающими попасть в полк. Все они находились в отменной физическоей форме и были минимум на десять лет моложе. Но Кили знал, что если сейчас покажет результаты не хуже, чем у этих ребят, то и в дальнейшем ничем не уступит тем, кто будет служить под его началом.

Два часа Кили держался неплохо, несмотря на темноту, проливной дождь и непрестанный подъем по пересеченной местности, временами по колено в снегу.

Около полшестого утра недалеко от плато Вон-Ридд де Вилльерс с удовлетворением отметил в продвижении Кили первые признаки усталости. Он то уверенно шагал в гору, то делал зигзаги, то снова устремлялся прямо на запад, словно взяв направление на какой-то далекий ориентир.

По мере того как Кили замедлял шаг, его нагоняли курсанты, шедшие поодиночке, и на плато с древними курганами Кэрн-Пика они поднялись уже группой в пять-шесть человек, жмущихся друг к другу и кричащих, чтобы перекрыть юго-западный ветер, при порывах достигающий семидесяти узлов и несущий мокрый снег. Де Вилльерс присел на свой рюкзак в некотором отдалении, лицом к ветру. Он старался никому не попадаться на глаза, но в то же время не выпускать из виду Кили.

Подойдя к курсантам, спасавшимся от ветра за курганами, Кили посоветовал двигаться дальше на запад, но те уже дрожали и боялись замерзнуть. Двое решили повернуть на юг и искать укрытия в долине Нантланнерч, а остальные направились к водохранилищу Ньюэдд. Пожав плечами, Кили двинулся по компасу строго на запад. Ему очень хорошо было знакомо коварство переохлаждения, в прошлом он сам учил молодых солдат узнавать первые симптомы гипотермии. И он умел противостоять холоду в самых плохих погодных условиях. Правило первое: как бы ясно ты ни видел признаки переохлаждения у других, никто не способен оценить ухудшение своего собственного здоровья, просто потому, что в первую очередь организм отнимает тепло у головы. Мозг замедляет свою работу, притупляя естественную тревогу и волю, необходимые для самосохранения.

Если бы Кили не был одурманен препаратом, он бы без труда совершил восьмичасовой переход от Тэлибонта к «Стори-Армс». Погода была отвратительная, а он оделся легко, как поступал всегда сам и как поступали многие ветераны-десантники. В хлопчатобумажной одежде, с рюкзаком и винтовкой Кили не раз совершал гораздо более продолжительные марш-броски в гораздо более сложных погодных условиях. Эту горную тропу он знал как свои пять пальцев и, в отличие от многих в ту ночь, ни разу не сбился с пути. Кили находился в отменной физической форме, ведь он ежедневно совершал пробежки, даже когда занимался кабинетной работой, а недавно, присоединившись к кандидатам в SAS, проделал два перехода по заснеженным горам, ни в чем не уступив лучшим из лучших.

Кили знал, что подготовленные десантники могут идти многие мили при температуре минус пятьдесят градусов по Цельсию, в буран, доводящий охлаждающее воздействие до эквивалента минус семидесяти градусов, с тяжелым рюкзаком за плечами, день за днем, облаченные только в дышащую хлопчатобумажную одежду. Насквозь промокшие от пота, отощавшие за долгие недели из-за недостаточного питания и нехватки сна, они избегают переохлаждения, пока движутся достаточно быстро, чтобы поддерживать температуру тела выше тридцати трех градусов по Цельсию.

Кили понимал, что находится в гораздо более благоприятной ситуации. Он нисколько не отощал, а, наоборот, сытно поел, и завтрак, еще не переваренный полностью, дает организму необходимое тепло. Даже без шоколадных батончиков «Марс», спасавших от слабости в пути, Кили, если бы не разрушительное действие хлорпропамида, без проблем справился бы с нагрузкой. Погода была суровой с точки зрения обыкновенного туриста, но никак не майора Кили. Порывы ветра в худшем случае достигали семидесяти узлов, а температура была минус девять градусов по Цельсию, однако в совокупности это производило охлаждающее воздействие эквивалента минус пятнадцати градусов по Цельсию – ничего страшного, пока он двигается.

Кили понимал все это и четко сознавал, что нельзя останавливаться. Он пришел к выводу, что странная вялость и непреодолимое желание отдохнуть, нахлынувшие так внезапно, со временем пройдут. Быть может, это расстройство желудка или какая-нибудь кишечная инфекция? Кили упрямо боролся с апатией, и, к счастью, после Кэрн-Пики все худшее осталось позади.

Начинало светлеть. Мучительный подъем сменился ровным участком. Под ногами была протоптанная тропинка, она шла по вершине, с которой сдуло ветром снег. Прежде Кили карабкался по крутому неровному склону, местами проваливаясь по щиколотку в снежные наносы. Сейчас же перед ним была тропа, по которой он ходил не раз. Она вела на запад вдоль гребня Брекон-Биконс, спускаясь в недоступное для ветра ущелье Булх-и-Фан. Нужно только идти, не сбавляя шага, чтобы сохранять тепло тела, и скоро все будет хорошо.