– Чего вы в шлюз-то зашли? – уточнила я просто, чтобы поскорее сменить тему разговора.

– Ну, так вы со сне… – ларк увидел мой злой взгляд и тут же поправился, – с Деборой долго не вылезали, и шаутбенахт Крагор велел проверить, всё ли у вас в порядке. Кстати, зачёты он уже выставил, они висят на электронной доске в зале симуляторов, но вроде бы их можно посмотреть ещё и по коммуникатору.

Продвигаясь к выходу из шлюзового сектора, я успела рассмотреть своё отражение в одном из иллюминаторов корабля. Худой взъерошенный мальчишка с женоподобными чертами лица и огромным набухающим засосом на шее. Встреченные однокурсники, глядя на меня, начинали перешёптываться, но если раньше я чувствовала в их голосах пренебрежение и злобу, то сейчас в них было лишь восхищение и зависть.

– Ты видел, как Стас пришвартовался?

– Я слышал, что Крагор изменил своему правилу и помимо зачёта сделал надбавку в баллах!

– А ты в курсе, что Стас Радонежский с Деборой Даффи…

– С той самой? Дочкой адмирала?!

Шварх! С самого первого дня моего появления в Академии я пыталась стать максимально незаметной, но в итоге стала чуть ли не самым знаменитым кадетом первого курса. А каково же сейчас должно быть Деборе? При мыслях о цварге, которая прикрыла мой обморок перед шаутбенахтом, да ещё и спокойно дала приписать свои заслуги одногруппнику, мне стало совсем уж не по себе. «И вообще, с чего тебе так возмущаться-то? Тебе же это только плюс к твоей репутации!» – крутились в голове злые слова Деборы. Её-то и раньше парни задирали, но считали холодной и недоступной, а теперь после этого полёта… вселенная!

Внезапно знакомый голос у плеча произнёс:

– А горячая она, оказывается, штучка! Как думаешь, а если я подкачу, мне даст?

Это был Колин из моей группы. Противный цварг с особенно нахальной рожей, который в начале учебного года громче всех делал предположения на счёт моей «голубой» ориентации. Он уже несколько раз нагло пытался зажать Дебору после того случая на полигоне, когда я её поймала, прижав своим телом к скалодрому. Не знаю почему, но после той тренировки я несколько раз видела, как цварги дразнили одногруппницу пошлыми намёками, а она краснела и отворачивалась. И так вдруг взбесила меня фраза Колина, что неожиданно для самой себя я выкинула руку вперёд и, застав парня врасплох, резко дернула за ворот на себя:

– Слушай сюда, Колин, – процедила я, внутренне радуясь, что голосовой модулятор сделал мой голос особенно низким и рычащим. – Если увижу или узнаю, что ты приставал к Деборе, огребёшь по полной. Ты меня хорошо понял? – на последних словах я отпустила его ворот, и не ожидавший этого цварг, чуть не упал.

– Да понял, я всё понял, Стас. Сказал бы сразу, что у тебя со снежной королевой всё серьёзно, и я бы вообще к ней подходил!

Колин попятился назад, а затем крутанулся и исчез в толпе кадетов. Не знаю, что именно его напугало: мой взбешённый вид или два ларка по бокам от меня, но одногрупник выглядел впечатлённым. Свэн и Керри одобрительно присвистнули.

– Ого, так Вы теперь встречаетесь с кадетом Даффи? – спросил кто-то из ларков.

Я буркнула что-то нечленораздельное не в меру любопытным приятелям и поспешила в свой бокс.

В зоне лифтов толкались представители многочисленной делегации таноржцев. Они что-то возбуждённо говорили на своём языке, тыкали в стены и иллюминаторы, обсуждали между собой. Наверно, выходка Деборы меня настолько выбила из колеи, что даже страх перед тем, что в составе делегации может оказаться Игнар Радосский, отошёл на задний план. Я просто устало прислонилась к стене, ожидая, когда вся эта толпа рассосётся, и подняла взгляд лишь тогда, когда между лопатками остро зачесалось. Обернулась – двери лифта уже закрывались, унося последних представителей Танорга из шлюзового сектора. Я так и не поняла, показалось мне, что на меня кто-то пристально смотрел или нет?

Уже как два месяц Киар Леру чувствовал себя конченным наркоманом-извращенцем. Наркоманом до пряных эмоций с мускусным послевкусием. Как бы Киар ни пытался себя убедить в том, что привязанность к эмоциям мальчишки-захухри ненормальна, как бы ни пытался командор оградиться, чтобы не смотреть на мальчишку и не пробовать его эмоции, становилось только хуже. Жгучее желание ощутить его бета-волны лишь нарастало с каждым днём. Странное дело, от сахарных эмоций Аврелии его стало подташнивать, словно от чрезмерно жирного торта с густыми сливками.

Киар Леру изо всех сил сопротивлялся своей цварговой сути, ненавидел её и проклинал. Он изматывал себя на тренировках на полигоне, но это помогало слабо. Он попытался избегать Станислава, но в итоге это дало обратный эффект – ему начали сниться пугающие кошмары, в которых он стал испытывать дикий страх. Кто-то держал его под водой, лёгкие разрывало от недостатка кислорода, он изо всех сил рвался и пробивался руками, но хвататься было не за что. В другом сне он мчался на сверхсветовых скоростях на истребителе прямо на населённый город и ничего не мог поделать. Автоматику заклинило, и с каждым мгновением истребитель набирал скорость. В другом сне его наполняла вся боль, которую он успел испытать за свои восемьдесят лет, словно с него заживо сдирали кожу.

Киар заказал через коллегу несколько бутылок крепчайшего алкоголя и позволил себе напиться. Как он и ожидал, в эту ночь вместо кошмаров его посетил эротический сон. Командору приснилась светлая фарфоровая кожа, полные нежные губы и завораживающе блестящие глаза редкого синего оттенка, каким бывает океан на Зоннене, когда его ласкают утренние лучи солнца. Эти губы манили, а глаза сводили с ума, обещая неземное наслаждение.

В отличие от бодрствования, во сне отключился разум командора, который раньше вопил, что это ненормально – желать даже не мужчину, а несформировавшегося подростка. По одному только взгляду на тощего Стаса было понятно, что ему ещё предстоит вырасти, набрать мышечную массу, стать мужчиной во всех смыслах этого слова, заматереть. Когда на парах командор смотрел на кадета и смаковал во рту его пряные эмоции, то чувствовал себя последним извращенцем. Но в отличие от реальности во сне куда-то подевалась разумная частичка Киара, которая до сих пор тормозила низменные порывы цварга. И впервые сон стал воплощением столь желанных, но запретных грёз.

Наутро у Киара страшно болела голова, а воспоминания о видении, пришедшем на пьяную голову, вызывали мучительный стыд вперемешку с раздражением и гневом на самого себя. Он понял, что медленно, но верно сходит с ума, и ему нужна посторонняя помощь. Именно поэтому с утра пораньше командор отправился к Дориану Бланку – единственному доку на станции, которому Киар доверял как самому себе. Конечно, в Академии были и другие, но лишь пожилому миттару командор мог сознаться в том, что стал плохо себя контролировать.

– Киар, повтори, пожалуйста, ещё раз симптомы болезни. Почему ты вообще считаешь, что болен? – нахмурился док, изучая результаты анализов.

– У меня появилась бессонница, я чувствую последние два месяца беспочвенное беспокойство. Мне стали сниться кошмары… – Киар вспомнил прошедший сон и с силой сжал подлокотники медицинского кресла, – и кошмары.