— Да у него уже лет десять трудные времена! Бизнес давно накрылся медным тазом, он банкротом себя объявил и пошел работать по найму! Фирма называется «Шарита», воздушные шарики к празднику продает и разные финтифлюшки! Не веришь — сама выясни!

— Ты все врешь… — Но теперь в мамином голосе не было прежней уверенности. — Ты всегда врала, еще в школе… Я тебе не верю! Не верю ни на грош!

— Да мне по барабану, веришь — не веришь! — фыркнула Пчелкина. — Давай еще денег, нашла тоже дуру — даром работать!

— Ну нету у меня сейчас, вот что хочешь делай!

Тут я почувствовала, что с меня хватит, и начала потихоньку продвигаться подальше от этой парочки. Пришлось обойти ограду с другой стороны.

У входа встретился мне сосед и посмотрел подозрительно на испачканные джинсы и мятую куртку. Но мне было уже все равно.

Дома никого не было; как видно, мама все еще выясняла отношения с Пчелкиной. Я кое-как обмылась в ванной и спрятала грязную одежду у себя под кроватью.

Вскоре пришла мама. Я решила притвориться спящей, чтобы не показываться ей на глаза, не то она сразу поймет, что я все знаю. Но она даже не сунулась ко мне в комнату.

Анна Лопухина, светлейшая княжна и камер-фрейлина, мучилась самым что ни на есть женским мучением — невыносимым, томительным любопытством.

Государь, ее венценосный возлюбленный, так доверял ей, что прятал в ее будуаре какую-то чрезвычайно важную вещь. Но она не знала, что это за вещь, и не смела спросить об этом государя. Может ли быть что-то более мучительное?

Много раз она видела, как он доставал из тайника красивый ларец, но никогда он при ней этот ларец не открывал… и строго-настрого велел Аннушке никому о нем не говорить.

Она и не говорила…

Не говорила день, и два, и месяц — но муки любопытства становились все сильнее и сильнее.

И однажды она не выдержала — и поделилась страшной тайной со своей подругой Софи Нелидовой.

— Так в чем же дело? — спросила та невинным голосом. — Спроси государя, что он там прячет. Он ни в чем тебе не отказывает — не откажет и в этом. Тем более что это такая малость! Он назвал твоим именем новый корабль — а тут такая безделица!

— Но я не могу! Ты понимаешь, Софи, — не могу! Я боюсь, что он разгневается!

— Ну так посмотри сама.

— Как — без разрешения? — Анна побледнела. — Это еще хуже!

— Ну ведь ты сказала, что государь прячет эту вещицу в твоем будуаре. Стало быть, ты свободно можешь рассмотреть ее в его отсутствие.

— А что, если он узнает?

— Да от кого же он может узнать? Ты ведь сама ему не скажешь, верно?

— Конечно, не скажу.

— Ну так в чем же дело?

И вот теперь Анна сидела перед своим туалетным столиком, разрываясь между страхом и любопытством.

И конечно, любопытство победило.

Она нарочно отпустила горничную, чтобы утолить свое любопытство.

Нет, она не будет доставать тот ларец, она только взглянет на него…

Анна вспомнила: чтобы достать ларец с загадочной вещицей, император открывал вот этот ящичек…

Она выдвинула ящик стола, запустила в него руку, пошарила внутри и нащупала на задней стенке небольшой металлический шпенечек.

Она испугалась: неужели она ослушается государя?

Нет, она так не поступит…

Она отдернула руку от шпенечка, словно обожглась, — но было поздно: сбоку в ее столике выдвинулся потайной ящик. Тот самый, который не раз выдвигал государь.

Анна склонилась над этим ящиком, увидела там небольшой красивый ларчик и не удержалась, взяла его в руки. В самом деле, коли уж она открыла тайник, грех будет не узнать, что в нем.

Ларчик как ларчик, ничего особенного.