– Я. Не. Притворяюсь.

Она сжала его еще крепче, да так, что у него глаза полезли из орбит. Бас вскинул нож, метя ей в глаз. Быстро отпустив его – слишком быстро – Лу спиной упала на снег. Уже через секунду Бас прыгнул на нее и прижал к ее горлу нож.

И снова я попытался встать, но Коко пригвоздила меня к месту.

– Отпусти, – прорычал я.

– Ты слишком слаб. – Она покачала головой, изумленно наблюдая за ними. – Лу сама с ним справится.

– Бас. Бас, прекрати. – Лу вцепилась ему в запястье. Она тяжело и быстро дышала, будто изо всех сил сдерживала панику. – Как ты можешь меня не помнить?

В ответ Бас вдавил лезвие еще глубже. Руки Лу дрожали – так он был силен.

– Ты и впрямь не притворяешься… твою мать. Твою мать!

Бас помедлил, будто ругательства Лу задели струну в его душе. В памяти.

– Откуда ты меня знаешь? – яростно выкрикнул он.

– Я знаю тебя много лет. Ты один из моих лучших друзей! – Лу коснулась его лица, подбородка, руки, которая сжимала клинок уже не так крепко. – Но я… Я что-то сделала с тобой в Башне? – Она нахмурилась, будто пытаясь вспомнить. – Ты сидел взаперти. Тебя грозились убить, пытались выведать… – В ее бирюзовых глазах сверкнуло озарение. – Выведать имена ведьм из особняка Трамбле. Точно.

– Ты… знаешь про особняк Трамбле?

– Я сама там была.

– Быть того не может. Я бы помнил это.

Наконец Лу оттолкнула его нож. Бас уже не сопротивлялся.

– Бастьен Сен-Пьер, – сказала она. – Мы с тобой встретились за кулисами театра Солей-и-Лун позапрошлым летом. Тогда только-только завершилась репетиция La Barbe Bleue, и ты надеялся улучить минутку наедине с главной актрисой. Тогда ты ухаживал за ней. Неделю спустя… – Лицо Лу исказилось, будто незримая сила причинила ей боль, и в воздухе разлился свежий запах колдовства, – …ты начал ухаживать за мной.

– Откуда ты… – Бас резко отпрянул от Лу и схватился за голову, будто та расколола ее надвое. – Прекрати! Хватит, пожалуйста!

– Я похитила у тебя воспоминания. Сейчас я просто их возвращаю.

– Пожалуйста, не надо, перестань…

Бас стоял на коленях, просил и умолял ее, но Лу не отступала. Вскоре его крики привлекли внимание остальных. Мадам Лабелль, которая как раз успела избавиться от последних бандитов, застыла на месте и удивленно посмотрела на нас.

– Луиза, прекрати. Прекрати! – воскликнула она и кинулась к ним, спотыкаясь о юбки. – Ты себя погубишь!

Но Лу не слушала. Они с Басом одновременно закатили глаза и рухнули без чувств.

Я наконец смог оттолкнуть Коко и бросился к Лу. Острый и приторный запах благовоний ударил мне в нос, удушая, и я яростно закашлялся. И тут же ощутил резкий приступ боли в животе.

– Лу. – Я обнял ее за шею, а Бас между тем пришел в сознание. – Ты меня слышишь?

– Луи? – Бас вскочил и с неожиданной тревогой схватил ее за руку. Затем погладил по щеке. – Луи, очнись. Очнись!

К моему горлу подкатила тошнота, когда Лу открыла глаза и посмотрела на меня. Когда она повернулась к Басу.

Когда я осознал правду.

Лу солгала мне. Снова. Она и впрямь спасла своего любовника из Башни. Прямо у меня из-под носа. Это не должно было меня удивить – да и вообще хоть сколько-нибудь взволновать, – но все равно обман причинил мне боль. Ранил сильнее, глубже, чем я ожидал, глубже, чем ранило бы любое оружие, глубже любой плоти – в самую душу.

Я отпустил Лу и рухнул на землю рядом с ней, тяжело дыша.

Все смотрели на нас, и никто не заметил, как предводитель бандитов поднимается на ноги у Коко за спиной. Только Лу увидела это. Она напряглась, и я обернулся и увидел, как он заносит нож, целясь Коко меж лопаток. Готовясь нанести смертельный удар.

– Осторожно! – воскликнул Бас.

Коко резко обернулась, но бандит был уже совсем рядом. Острие его ножа вот-вот должно было пронзить ее грудь…

И тогда Лу метнула в него мою балисарду.

Вращаясь, клинок помчался к цели, но в последнюю секунду разбойник увернулся. Не встретив препятствий, балисарда пролетела мимо и вонзилась глубоко в ствол дерева.

А потом дерево ее поглотило.

Я разинул рот. У меня перехватило дыхание. Я мог лишь беспомощно смотреть, как дерево содрогается, пожирая драгоценную сталь дюйм за дюймом – до тех пор, пока от нее ничего не осталось. Ничего, кроме сапфира на рукояти. А дерево… преобразилось. По его коре, еще недавно черной, растеклись серебристые вены, и все дерево засияло в лунном свете. На ветвях его расцвели плоды, оплетенные шипами. Острыми. Металлическими.

Коршуны, что гнездились в ветвях, с испуганными криками взмыли вверх.

Коко не стала медлить. Жестоко и решительно она ударила разбойника в сердце. Больше он не вставал.

Встал я.

– Рид… – успокаивающе начала Лу, но я ее не слышал. У меня снова зазвенело в ушах. По ногам и рукам растеклась немота. С каждым шагом меня должна была пронзать боль, с каждым биением мое сердце должна была истязать мука, снова и снова повторяя «ее нет, ее больше нет, нет, нет, нет». Но все оказалось иначе.

Я не чувствовал ничего.

Я сам стал ничем без своей балисарды.

Будто паря над собственным телом, я наблюдал, как моя рука тянется к сапфиру. Но Лу меня остановила.

– Не трогай, – выдохнула она. – Дерево может затянуть и тебя.

Но я не уступал. Я тянулся, тянулся к рукояти, пока Лу наконец не сумела силой прижать мою руку к телу.

– Рид, остановись. Ее… ее больше нет. Но не волнуйся. Мы… мы найдем тебе другую. Хорошо? Мы… – Лу осеклась, когда я посмотрел на нее. Ее щеки и нос порозовели. В глазах вспыхнула тревога.

– Отпусти его, Луиза, – строго сказала мадам Лабелль. – Ты за сегодня причинила уже достаточно вреда.

– Что-что, простите? – Лу обернулась к ней, скривившись. – Уж кому-кому, но точно не вам говорить об этом.

Коко встала рядом с Лу.

– Ничего этого не случилось бы, если бы вы не ждали так долго, прежде чем вмешаться. Эти люди не знали, что вы ведьма. Вы могли в два счета все прекратить. Почему вы этого не сделали?

Мадам Лабелль вздернула нос.

– Я перед тобой не отвечаю.

– Тогда ответь мне.

Я сдавленно произнес эти слова, и все в лагере обернулись ко мне. Члены труппы прижались друг к другу и потрясенно наблюдали за нами. Вид у Деверо был ошеломленный. Когда Ансель робко шагнул вперед, Бо дернул его обратно, качая головой. Я не обращал на них внимания и смотрел только на мать. Она побледнела.

– Я…