— А если топором? — предложила она, невинно глядя на меня.

Я призадумалась. В принципе можно временно и без двери пожить — на улице тепло, спим мы все равно на втором этаже, без моего разрешения в дом никто не войдет.

— А вдруг дверь не простая? — засомневалась я. — Вдруг именно на ней держится защитное заклятие от нежеланных гостей или вообще выход в этот мир? И если ее повредить, то все пропадет?

— И ни одно окно не выходит в сказочный мир, — нахмурилась было Юлька, но тут же безмятежно улыбнулась: — Ну и ладно. Я же тебе говорила про новый кинотеатр? И шопингом мы давно не занимались. В нашем мире тоже полно интересного. Подождем воеводу, он Ереме покажет, где раки зимуют.

Подруга уселась на кухне, отпила кофе. Она права, ничего страшного не произошло, но я чувствовала себя как ребенок, потерявший любимую игрушку.

Я вернулась в реальный мир; набрала несколько переводов и заказов на мыло, а еще взяла ученика. Юный веснушчатый Сашка радостно согласился на обмен: он оставляет себе деньги, выделенные родителями, чтобы их рыжее чадо подтянуло английский за летние каникулы, а мне дает десять отборных червей за каждое занятие. Каждый раз он их нахваливал, как товар на рынке: свежие, жирные, а этот самый шустрый… Я наврала ему, что увлекаюсь рыбалкой, но, кажется, он мне не поверил: черви все же не самая ликвидная валюта.

Юлька возвращалась с работы вся на душевном подъеме, рассказывала тамошние сплетни, делилась успехами, я же каждый день гипнотизировала дверь на задний двор. Я могла бы ее нарисовать с закрытыми глазами: скол на левом верхнем углу, коричневая краска облупилась возле бронзовой ручки, окруженной у основания завитушками, внизу сплошь свежие царапины. Грех был возмущен поступком Еремы не меньше меня. Первые дни он так подвывал, что, думаю, на кошачьем языке его ругательства посрамили бы и мою длинную речь.

Я пыталась застращать Ерему, опустилась даже до шантажа: скажу воеводе, мол, приставал он к нам с Юлькой. Охранник на это голословное обвинение, кажется, обиделся, но дверь так и не открыл. Зато по вечерам отчитывался, что тыквы растут, а Брюс учит новые трюки: освоил тройное сальто и наловчился копать тоннели. По мне скучать и не думает, бессердечная тяпка.

А я скучала по сказочному миру. Как-то раз, маясь от тоски, терзающей меня, как зуд от комариных укусов, я зашла к Онисию. Он встретил меня приветливо, а когда я выложила на прилавок три золотые монеты, и вовсе готов был расцеловать.

— Как поживаешь, Василиса? — спросил он, изучая в лупу рисунок на монете. Кругленькие щечки гнома алели румянцем, как зрелые яблочки, седая борода вилась шелковистыми волнами до самого пола.

— Плохо, — честно призналась я и выложила все как на духу: и про приказ воеводы, и про коварство Еремы. — Онисий! — Меня вдруг как молнией озарило. — А как ты ходишь в свой мир?

— Никак. — Он взял вторую монету, прищурился и поцокал языком: — Какие линии! Какая мощь! Как пляшут языки пламени! Этого дракона у меня с руками оторвут. Вот она, сила искусства, монета даже кажется теплой.

— Как это — никак? — удивилась я, возвращая его к теме разговора.

— Равновесие между мирами, — сказал Онисий, как будто это что-то объясняло.

— То есть ходить туда-сюда нельзя?

— Можно, если осторожно, — хмыкнул гном. — Один туда, другой сюда, чтобы перевеса не было.

Я задумалась. Похоже, и в этом условии ведьмы таился подвох. Было сказано только о движении в одну сторону, а вот о том, что я должна кого-то провести в сказочный мир, — ни слова. К счастью, мироздание не рухнуло, значит, какой-то противовес сработал. Меня осенило — Юлька! Подруга, сама того не зная, спасла мир?

— Расскажи подробнее об этом равновесии, — попросила я Онисия.

— Да я сам не знаю, Василиса. Маргарита за проход между мирами драла в три шкуры, мне пришлось бы всю годовую прибыль выплатить за сомнительную радость повидаться с братцем. Как он, кстати, жив-здоров?

— Не болеет, — ответила я. — А что будет, если равновесие нарушить?

— Кто знает, Василиса, кто знает… — Он положил монеты на одну чашечку весов, на вторую аккуратно опустил бронзовую гирьку. — Равновесие — штука хрупкая. Нет, ну каков Амфибрахий! Тютелька в тютельку! Может, если чаша перетянет на одну сторону, грань между мирами истончится. Но это никому не надо, ведь так? — Он вдруг нахмурил косматые белые брови, стал серьезным, как бюст Брежнева. — Ты ведь не собираешься устроить проходной двор из своего дома?

Я провела в наш мир двух существ — оборотня и берсерка. Причем смотались они по-быстрому. В сказочный мир попала одна лишь Юлька. Может, мироздание засчитало и тяпку? Брюс все же родом из Китая. Но, значит, в противовес третьей сущности мне надо будет привести кого-то в сказочный мир.

— Так ты, Онисий, не желаешь родных повидать, — испытующе посмотрела я на гнома.

— Сколько это будет стоить? — деловито спросил он, отсчитывая купюры за монеты Амфибрахия. — Сребреники надо?

— Совершенно бесплатно, — ответила я. — Давай все в рублях. Все равно двери заколочены.

— С тобой приятно иметь дело, — расплылся в улыбке Онисий. Лучики морщин разбежались от уголков глаз. — Когда?

— Я сообщу. Кажется, на визитке был номер?

— Да, звони в любое время, Василиса. Что-нибудь еще? Емкости для ворожбы? Недавно доставили новую партию хрустальных пузырьков. Я тебе их еще в прошлый раз показывал. Прозрачные, как стекло, твердые, как камень…

Я зачарованно взяла мерцающую гранями бутылочку, которая легко уместилась на ладони.

— Такая крохотная! Что же в нее поместится?

— Что-нибудь действительно важное. А знаешь что, я тебе ее подарю, в знак зарождающейся дружбы, — расщедрился внезапно Онисий. — Какую пробку предпочтешь? Маргарита любила серебро.

Он нырнул за прилавок и вскоре появился вновь, ловко закрутил пузырек крышкой, которая выглядела настоящим произведением искусства, к ней бы цепочку приделать…

Онисий продолжал расхваливать драгоценный сосуд, но голос его звучал как через плотный слой ваты… В кулоне ведьмы не камень! Это хрустальный пузырек. А вот что в нем внутри — остается только догадываться.

Дома я достала кулон из шкатулки, повертела в руках. То, что я принимала за игру света на камне, оказалось переливами содержимого.

— А если вылить? — предложила Юлька, которой я рассказала о неожиданном открытии.

— А вдруг там опасное химическое оружие? Супермощное проклятие? Или, наоборот, что-то бесценное, вроде живой воды?

— Ну не знаю, — наморщила носик Юлька, — от кулона за версту несет чем-то мрачным. Даже я, без всякого там ведьмовского чутья, это чую. И тебе придется идти с кулоном на шабаш? Вот честно, шабаш меня пугает больше всего. Раньше на первом месте был инкуб, но он вроде выбыл. А шабаш все еще впереди. Мало ли, что тебе придется там делать!