Жёстко.  

И сейчас меня до мурашек пугает мысль, что она умерла из-за беременности и родов. Не потому, что такая смерть ужасает сама по себе. А потому, что такая смерть оставляет живых с чувством вины. Мужа, которому так нужен был наследник. Детей, которые стали причиной… Хочется по-детски спрятать голову в песок и попросить не говорить мне этого.

Но с этим мужем мне жить, и этим детям я хочу стать мамой. Поэтому знать обязана.

– Почему она умерла? – задаю я тот самый вопрос.

– Лихорадка вернулась, когда девочкам было три года, – слышу ответ. – Она сгорела за пару недель, никто не смог помочь.

Федерик наблюдает за мной. И точно ощущает моё облегчение.

– Значит, у девочек нет причин считать себя виноватыми, – пытаюсь я объяснить свои чувства. – Думаю, ей бы этого не хотелось. 

– Да. Они не виноваты в этом никоим образом. Это случилось не из-за беременности. А что насчёт тебя, Лана?

Моё настоящее имя он произносит с нажимом, будто подчёркивая. 

– Меня? – вскидываю на него удивлённый взгляд.

– Да, тебя. Я рассказал о своём первом браке, теперь твоя очередь.

И вот зачем ему это? Ну ладно у меня шкурный интерес и нужно понимать, чьё место я заняла, понимать, как к девочкам подступиться. А мой брак тут причём? Но договор есть договор, даже если он слегка навязан.

– Моя история довольно обычная, – пожимаю плечами. – Мы с Артёмом познакомились, когда я проходила интернатуру. Это такой этап обучения моей профессии, когда полученное образование закрепляется на практике под контролем… наставника. Столкнулись с ним в коридоре клиники, в которой он проведывал свою больную маму, а я собственно и проходила эту самую практику. Разговорились, он пригласил на свидание. Потом начали встречаться. И через полтора года поженились.

– Ты любила его? – оглушает меня Федерик неожиданным вопросом.

– Любила, – киваю отстранённо. – Мне так думалось. Без всех этих спецэффектов, бури-страсти-безумия, но я доверяла ему, верила, что и он любит.

Так сложно подобрать слова, чтобы не скатиться в бабское нытьё с пересказом своих женских обид. Не хочу этого. Тряхнув головой, продолжаю сухо:

– Я закончила, интернатуру, ординатуру, получила хорошее место, стала детским хирургом. И мы с мужем тоже решили, что пора становиться родителями. Мне очень хотелось стать мамой. Ещё с тех пор, как умерли мои родители, оставив одну, я мечтала, что когда-нибудь у меня будет большая семья и несколько детишек. Но оказалась бесплодна. Множество попыток, несколько выкидышей… Последний, два года назад, чуть не разрушил меня, и разрушил мой, как оказалось, совершенно не крепкий брак. Пока я собирала себя по кусочкам, Артём свалил в закат, заявив, что не может так больше жить и устал от моих истерик и депрессий. Вывалив попутно ещё кучу обвинений, из которых следовало, что я повёрнутая на работе и детях ледышка, а ещё стерва редкостная. Сейчас у него другая семья и другая женщина, молодая и беспроблемная. А я вот умерла там. И попала сюда. И теперь тебе придётся терпеть такую неудобную жену, которая задаёт неудобные вопросы и не привыкла подчиняться мужу. 

Закончив свой краткий рассказ, я застываю опустошённая. Отвернувшись, снова смотрю на море. Несколькими предложениями не передать ту боль и разочарование, которые я испытала. Да и незачем это. Было и прошло. У меня новая жизнь. С другим мужчиной. С девочками, которым так нужна мать. И я постараюсь прожить эту жизнь лучше, чем прежнюю.

– Посмотри на меня, – взяв меня за подбородок, Федерик вынуждает повернуть к нему голову. Смотрит строго в глаза. – Твой бывший муж болван и трус. Не позволяй его словам и поступкам влиять на твою уверенность в себе. Он был недостоин такой сильной и прекрасной душой женщины.

– Только душой? – чувствуя неловкость, нервно хмыкаю я.

– Я же не видел тебя прежнюю. Вдруг, ты страшная была, – поддразнивает муж.

– Нормальная я была. Конечно, Анна эффектней и красивей, но и на прежнюю свою внешность я не жаловалась, – фыркаю возмущённо.

– Не сомневаюсь в этом. Такая страстная и горячая женщина не может быть некрасивой, – как-то очень бархатно и ласково уверяет меня Федерик, склоняясь к моему лицу и вызывая во мне такой уже привычный в его присутствии внутренний трепет. – Я рад, что ты здесь со мной, Лана. Жаль, что это стало возможным лишь при таких обстоятельствах, но дар Богини я в полной мере оценил. И благодарен ей за то, что она мне тебя вручила. Такую, как ты есть.

– Какую? – сознательно поддаюсь я на эту уловку, чувствуя, как замирает и щемит сердце в груди, а губы горят в предвкушении поцелуя.

– Сладкую, дерзкую и пылкую ведьмочку. Идеально мою, – шепчет он мне в уста за миг до того, как смять их жаркой лаской.

Это первое утро после нашего с Федериком знакомства, когда я просыпаюсь одна без него. Муж ещё перед сном меня предупредил, что на рассвете ему надо будет на пару часов отлучиться в столицу по какому-то очень важному и очень срочному делу. И я даже смутно припоминаю, как он целовал меня перед уходом. Я тогда сонно пыталась его затащить в кровать обратно. У меня даже почти получилось.

Потянувшись кошкой, мечтательно вздыхаю. Вчерашний день и особенно наш с Федериком разговор на пляже что-то основательно сдвинул в моём восприятии.

То, что он мне рассказал, и то, что смогла рассказать ему я... Его слова после, и та нежность, с которой этот большой и сильный мужчина меня утешал… 

Как тут остаться равнодушной? Невозможно просто. 

Это было бы невозможно, даже если бы я не испытывала к мужу такую сильную симпатию с самого начала. А так… у меня просто не было шансов устоять. Не было шанса уберечь своё сердце от первых ростков того самого чувства, которое я зарекалась снова к кому-либо испытывать.

Мы ещё долго сидели у воды, целуясь, как подростки. И, скорее всего, поцелуями бы дело не ограничились, но начался прилив, и нам пришлось убираться с насиженного места. 

К тому моменту, как мы поднялись к замку и добрались до наших покоев, я уже едва ноги переставляла от усталости. Длинный тяжёлый день давал о себе знать. Да и Федерик устал не меньше. Я чувствовала это, хоть он и не подавал виду. 

Поэтому, ополоснувшись от песка, мы просто завалились в кровать и в обнимку уснули. 

Так словно делали это сотни раз. Вместе.

Может… может, действительно из нашего брака выйдет что-то гораздо большее, чем я смела надеяться? 

Может, между нами всё-таки возможны более сильные взаимные чувства? 

Ох, неужели мне действительно нужна вся эта чепуха, именуемая любовью? 

Выходит… что всё-таки нужна. По крайней мере, мысль о том, что Федерик, возможно, со временем меня полюбит, вызывает в душе вполне определённый трепет и щемящую надежду. В том, смогу ли я сама его полюбить, как-то даже сомневаться не приходится. Я уже подошла к этой пропасти слишком близко. А может и вовсе на краю стою.