Вечером, придя домой, Анна Геннадьевна хотела тотчас рассказать о странном происшествии мужу, но тот, судя по всему, задерживался на работе. Тогда она позвонила ему, но он не взял трубку.

Скоро Н. И. перезвонил, однако вместо того, чтобы развеять подозрения жены, только усилил их, сказав неестественно напряжённым тоном:

– Ань, слушай… в общем так, я сегодня, скорее всего, не приду ночевать. То есть я точно не приду ночевать. Не жди меня, ложись спать.

– Что-то случилось?

– Нет, ничего не случилось. Всё хорошо. Просто есть одно дело.

– Какое дело?

– Обычное дело, связанное с работой. Ничего экстраординарного.

– Обычное дело… обычное дело, о котором ты не хочешь мне рассказать? – подозрительно спросила Анна Геннадьевна.

– Да. Ну слушай, зачем тебе обязательно всё знать?

– Ну, знаешь ли, друг мой! – в голосе Анны Геннадьевны послышались нотки возмущения. – Когда ты не приходишь… не приходишь ночевать, мне желательно бы знать, с чем это связано и где ты собираешься… собираешься провести ночь! Да!

– Это Винниченко! – нашёлся, наконец, Н. И. – У него опять душа болит, и он просил поговорить с ним.

– Ты это только что придумал? – наседала Анна Геннадьевна. – Сначала вроде бы речь шла о каком-то деле?

– Об этом деле я и говорил. В конце концов, – голос Н. И. сорвался на неприятную высоту, – я взрослый мужчина и имею право не давать подробных отчётов!

– Конечно, имеешь, вопросов… вопросов нет! – Анна Геннадьевна в гневе повесила трубку и отправилась на кухню, для того чтобы налить себе полбокала вина и обдумать сложившуюся ситуацию.

«Вдруг у Н. И. есть молодая любовница? Вдруг он вовсе и не такой правильный, каким представлялся все эти годы?» – подумала она.

Впервые за много лет, прошедших после отказа от курения, ей отчаянно захотелось сигарету.

– Я никогда её не обманывал!!! – в сердцах воскликнул Николай Иванович, убирая мобильный телефон в карман. – А теперь! – он выразительно посмотрел на друга, – Бог знает, что она может подумать!

Они стояли на ступенях Храма-на-Крови.

– Прости, брат! – искренне сожалея, извинился Тарас Григорьевич, прижимая руки к груди.

– Может, лучше ей всё-таки рассказать? – с сомнением в голосе произнёс Н. И.

– Нет, зачем, что ты! – испуганно замахал руками Винниченко. – Сами справимся с Божьей помощью! – и он посмотрел на небо.

Гаврилов невесело усмехнулся, вспомнив, что друг нарушил данное вчера обещание и прилетел из Парижа только под вечер, а дальше вместо того, чтобы предпринять какие-нибудь серьёзные меры по решению налоговых проблем «Каменного сада», он отправился в церковь, где вновь долго суетился возле икон, целовал их, крестился и ставил самые толстые свечи.

– Думаю, у Бога и без нас с тобой забот хватает, – наконец, после продолжительной паузы заметил Н. И., – или думаешь, он чудесным образом поправит наши бухгалтерские книги?

– Не говори так, – укорил его Винниченко. – Кто мы без Бога? Суть – пыль! Да что там, и пыли нет без Него! Поехали?

– Поехали, раз по-другому нельзя, – согласился Н. И.

– И всё-таки нужно тебе креститься, – покровительственно говорил Винниченко, пока они ехали, – ты не находишь, что вокруг нас в последнее время творится определённая чертовщина?

– Нахожу.

– Ну, так что ж? Неужели не хочется иметь от неё защиту?

– Послушай, – немного раздражаясь, отвечал Гаврилов, – мне твоя магия неблизка вовсе. Тут нечто иное! Где-то и когда-то я совершил один единственный неверный поступок – он и погнал на нас эту волну. Сейчас требуется только одно – вычислить бракованную шестерёнку, исправить и вновь запустить часовой механизм.

– Где и когда? – требовательно спрашивал Винниченко.

– Я как раз и пытаюсь проанализировать.

– Получается?

– Пока нет.

– Вот видишь! – Винниченко торжествующе показал на него пальцем. – Ты бродишь внутри своего часового механизма в полных потёмках! У тебя нет фонарика, а у меня он есть!

– Оставим это, – сказал Николай Иванович, – ты лучше скажи, этот твой Шмаков или как его там, с которым мы едем бухать в баню, действительно сможет нам помочь?

– А то как же! – Винниченко оскорблено повёл бровью. – Он же реальный милицейский полкан! Он дела и посложнее нашего, как орешки, щелкал! Да ему стоит только сделать пару звонков…

– Откуда ты знаешь? Ты что, с ним работал? – перебил Н. И.

– Я? Нет. Но я с ним пил!

Брыластый милицейский полковник Шмаков вызвал у Николая Ивановича чувство неприязни. Милиционер приехал в баню раньше друзей и, когда они вошли в «комнату отдыха», уже разгуливал нагишом, обмотав бёдра простынёй, поверх которой свисало влажное скользкое брюхо, украшенное сверху нашлёпками из грудей.

– А-а-а-а, здорово, мужики! – воскликнул он и первым делом обнял Винниченко, с которым, очевидно, уже давно был на коротке.

После чего, ткнув Тараса Григорьевича пальцем в бок, полковник раскатисто хохотнул в усы и спросил:

– Ну, как там француженки?

Вместо ответа Винниченко, хихикая, показал большой палец руки и представил Николая Ивановича.

– Сергей, – посерьёзнев, сказал милиционер, здороваясь с Гавриловым и оглядывая того подозрительными рачьими глазами.

– Николай, – произнёс Н. И., едва удержавшись от того, чтобы добавить «Иванович».

Рукопожатие вышло не очень дружелюбным: размягчённая жаром и влагой рука полковника неожиданно встретила сухую деловую хватку со стороны нового знакомого. Вытирая ладонь о простыню, Шмаков недоумённо покосился на Винниченко, как будто спрашивая о Гаврилове: «Кого ж ты привёл, брат?»

– Ну, за знакомство! – воскликнул Винниченко, суетясь вокруг большого стола, уставленного пивными и водочными бутылками, острыми корейскими закусками, шашлыком и люля-кебабом из ближайшей узбекской кухни.

Откупорив три бутылки, он радостно вручил две из них полковнику и Николаю Ивановичу. Шмаков немедленно сунул горлышко в усы и сделал добрый глоток, не сводя глаз с Гаврилова. А тот направился к столу и, отыскав пластмассовый стакан, долго переливал в него пиво, стараясь, чтобы пена не вылезла через край.

– Слушай, какой-то он, – шепнул Шмаков Винниченко, – слишком правильный! Можно ли ему доверять?

Винниченко, прижав подбородок к шее, слегка оттопырил нижнюю губу и сделал милиционеру знак «О'кей».

– Парень свой в доску, – сказал он и, мимикой изображая неловкость, продолжал, – просто жена его здорово строит.

– Так он что думает? – веселясь, продолжал шептаться Шмаков: – Его баба и тут за нами пасёт?