Наконец настал знаменательный день 25 июня, когда в театре в первый раз был показан балет Стравинского и Западная Европа впервые услышала его музыку. Композитор навсегда запомнит соперничающий друг с другом яркий блеск сцены и публики зрительного зала.

Увертюра, исполняемая перед поднятием занавеса, готовит зрителей к восприятию сцены. Это древний ужас ночного леса, жилище злых сил. Это болото Гренделя в «Беовульфе»:

И где их жилище —

люди не знают;

по волчьим скалам,

по обветренным кручам,

в тумане болотном

их путь неведом,

и там, где стремнина

гремит в утесах,

поток подземный,

и там, где, излившись,

он топь образует

на низких землях;

сплетает корни

заиндевелая

темная чаща

над теми трясинами,

где по ночам

объявляется чудо —

огни болотные;

и даже мудрому

тот путь заказан[156].

Погруженный в это ужасное одиночество, спит дворец зла, но мы слышим поступь отвратительных стражей Кощея. Когда поднимается занавес, слышится огненная тема Жар-птицы, и мы видим, как светящаяся птица проносится по затемненной сцене. На Карсавиной не балетная пачка, а прозрачные восточные шаровары голубовато-зеленого цвета, струящиеся драпировки, в волосы вплетены золотистые ленты, головной убор украшен драгоценными камнями и яркими страусовыми и фазаньими перьями. Фрагмент народной мелодии, представляющей Ивана, звучит словно мимоходом, когда мы видим, как его голова появляется над забором, и понимаем, что он пытается подкрасться к ней. На Фокине средневековый костюм русского царевича, расшитый золотом и драгоценными камнями, и шапка с загнутыми полями. Жар-птица резвится в саду, подлетает к дереву с золотыми яблоками и начинает их клевать. Ее музыка — нечеловеческая, напоминающая фейерверк. Иван опускает лук, решив поймать ее живьем. И ловит. Большие темные глаза Карсавиной с ужасом смотрят на него через плечо. Она трепещет, бьется в его руках. Ее танец-мольба выражается па-д’аксьон. Он держит ее за талию, а она то испуганно прижимает руки к груди, то раскидывает их, словно бьющиеся крылья, то обхватывает ими голову. Хотя она танцует на пальцах и все ее движения чрезвычайно сложны с точки зрения техники — со множеством жете, здесь нет традиционных па классического балета, таких, как антраша, батман, препарасьон. Ее мольбы напоминают мольбу Шехеразады. Иван чувствует жалость (он же христианский принц), и это в конце концов станет его спасением, так как Жар-птица подарит ему волшебное перо. Он отпускает ее, и она, ликуя, стремительно улетает.

Иван остается один и смотрит вверх, по-видимому на сверкающий след птицы, оставленный ею над верхушкой дерева у него над головой. Тема царевича, тема простого честного человека, контрастирует со скрытой угрозой, звучащей в зловещей хроматической теме Кощея, исполняемой на трех фаготах. Вниз по склону из замка Кощея спускаются царевны, босые, в белых вышитых ночных сорочках, лунный свет падает на их длинные волосы. Тринадцатая царевна, Ненаглядная Краса, партию которой исполняет Вера Фокина, одета в самую роскошную сорочку. Под музыку искрящегося скерцо они танцуют и перебрасываются золотыми яблоками. Иван приветствует их и с поклоном представляется. Царевна с достоинством отвечает на его приветствие. Все объединяются в медленном величественном хороводе. Короткий диалог двух флейт в каноне приводит к старой народной новгородской песне «Во саду», исполняемой кантабиле[157] на гобое, затем кларнет и фагот, потом звучит еще одна народная мелодия, более быстрая, исполняемая на струнных, в конце танца Царевич с Царевной оказываются лицом к лицу и мы видим, что они полюбили друг друга. За сценой трубы возвещают зарю. Царевны испуганно убегают. Ненаглядная Краса с тоской оглядывается назад. Иван-царевич, охваченный безрассудной храбростью, решает без посторонней помощи атаковать замок.

Когда он наносит удары в его ворота, раздается неземной перезвон, который начинают арфы и челесты на фоне хроматического звучания скрипок суль понтичелло[158]. Деревянные и медные духовые инструменты и фортепиано присоединяются в той музыкальной части, которая ведет к кульминации, исполняемой фортиссимо, а тромбоны ведут главную тему дьявольского танца в каноне. Никогда прежде в стенах Оперы не раздавались столь невероятные звуки. На сцену карабкаются кикиморы и белибошки чудовищного Кощеева двора. Иван сражается, но его берут в плен. Шесть зловещих тактов исполняются на всех басовых инструментах оркестра (фаготах, контрафаготах, рожках, тромбонах, тубе, контрабасах) и ведут к пронзительным аккордам стаккато, сопровождающим появление усатого, бледного как смерть, скрюченного Кощея, кости которого проступают сквозь желтоватую кожу, плечи подняты, словно горбы; с длинными когтями на тощих, как у скелета, руках. Следует музыкальный диалог между героем и злодеем. Кощей свирепствует, принцессы тщетно умоляют его о милости; с громкими хроматическими гаммами в обоих направлениях, чередующимся с пьяниссимо тремоландо[159] на струнных, злодей начинает заклинание, которое должно превратить Ивана в камень. Звенящие глиссандо на арфе и рожке сочетаются с дикими высокими звуками деревянных духовых инструментов, заканчиваясь сильным грохотом. Прежде чем заклинание повторится в третий раз, Иван взмахнул волшебным пером и с шумом крыльев появляется Жар-птица. Она заставляет чудищ танцевать без перерыва. Английские рожки и скрипки тихо начинают беспокойную кружащуюся мелодию. К ним присоединяются духовые инструменты и звучат до тех пор, пока обезумевшая свита Кощея не пускается в свой дьявольский пляс. Тихий dies irae [160] чередуется с неровными фразами духовых. Обрывки восточной мелодии слышны у скрипок. В танце смерти присоединяются ксилофон и деревянные духовые. Тихо играет флейта, но передышка коротка. Безжалостно возвращается dies irae. Медные фанфары подводят к дьявольскому финалу в исполнении всего оркестра, в то время как струнные исполняют в унисон тему Царевны. Танец достигает наивысшей степени неистовства. Тихое стаккато струнных ведет к полному оркестровому фортиссимо. Духовые звучат то громко и пронзительно, то тихо, а с финальным резким аккордом обессилевшие приспешники Кощея падают на землю.

Теперь начинается колыбельная Жар-птицы, мелодия печально-прекрасная, исполняемая на фаготе, сопровождаемая время от времени вздохами гобоя. Приглушенные струнные тихо поддерживают, затем исполняют высокую контрмелодию. Когда снова начинают играть фаготы, скрипки исполняют мотив Жар-птицы на нисходящих аккордах. Постепенно затихая, звучит гобой. По мере того как Карсавина кружит по сцене в па-де-бурре с раскинутыми руками, толпа на сцене погружается в сон. Кощей просыпается, но Иван нашел ларец с его душой, которая хранится в огромном яйце. Злодей в ужасе раскачивается из стороны в сторону, пока Иван перебрасывает с руки в руку яйцо и наконец швыряет его на землю. Сцена погружается во тьму.

Музыка финала представляет собой еще одну народную песню,