— Вы не собирались соглашаться?

— Они оба меня уговаривали. Карен-то видела, что фокус не пройдет, а Вентам все не отступался. Попрекал меня детьми.

— Но вы не отступились?

— Я нечасто отступаю.

— Я тоже такая, — кивает Элизабет. — И на чем вы расстались?

— Он сказал, что не мытьем, так катаньем получит мою землю.

— А вы что сказали?

— Сказал: «Только через мой труп», — отвечает Гордон Плейфейр.

— Так и надо, — поддерживает Элизабет.

— А вообще-то, — продолжает Гордон Плейфейр, — мне сделали другое предложение. И его я приму, раз уж Ян Вентам больше не стоит на дороге.

— Рада за вас, — говорит Элизабет.

— А теперь позвольте узнать, это просто визит вежливости, — спрашивает Гордон, — или я чем-то могу быть вам полезен?

— Удачно, что вы спросили, — кивает ему Элизабет. — Мы подумали, не припомните ли вы чего-нибудь о здешних местах? Скажем, про семидесятые годы?

— Да уж я много чего помню, — говорит Гордон Плейфейр. — Найдутся и несколько альбомов с фотографиями. Хотите посмотреть?

— Вреда не будет, — соглашается Элизабет.

— Только предупреждаю — я больше всего снимал своих овец. А вам кто нужен?

Вот мы и рассказали Гордону Плейфейру про скелет. И поболтали по старинке про то, кого могли бы там схоронить столько лет назад. В те времена, когда Куперсчейз был монастырем, а молодой Гордон сидел с молодой семьей в этом самом доме на этом самом холме.

А кто, между прочим, предлагает купить его землю? А те самые наши таинственные друзья, «Холдинги Брамли». Название все еще сводит меня с ума. Но это припомнится. Он просто готов был отморозить уши назло Яну Вентаму, отказывался продавать только потому, что терпеть его не мог. А как только Вентама убрали со сцены, продажа сладилась.

Я спросила Гордона, как он думает распорядиться деньгами, и, вы сами понимаете, большая часть уйдет детям. Их трое. Одну дочь мы, конечно, знаем: это Карен, которая живет в домике через поле от нас и должна была учить нас обращению с компьютерами.

Не замужем, но и Джоанна тоже. Да и я, если подумать.

Так что деткам повезло, но Гордон говорит, он оставит себе столько, чтобы купить что-нибудь приличное, и вы видите, к чему идет, — мы через несколько дней устроим для него экскурсию по Куперсчейзу и посмотрим, как ему понравится. Правда, здорово? Гордон скорее кряжистый, чем красивый в обычном понимании, но плечи у него широкие, крестьянские.

Так вот, возвращаясь к костям. Гордон понял, зачем нам его воспоминания о семидесятых. И почему мы так внимательно изучали альбомы фотографий. Искали снимки, которые он делал в те времена, когда спускался со своего холма. Не попадется ли кто знакомый.

Попался во втором альбоме. Началось со свадебных фото. Гордон и Сандра (или Сьюзен, боюсь, я пропустила мимо ушей, вы же знаете, как оно с чужими свадебными фото), потом фотографии ребенка, подозрительно скоро после. Это, выходит, их старший. Потом, не преувеличиваю, целые страницы с фотографиями овец, и если послушать Гордона, все они разные. А потом, как раз когда я уже задремывала от огня, вина и овечек, мы добрались до последних снимков в этом альбоме. Всего шесть штук, черно-белые. Он снимал рождественскую вечеринку в монастыре. Может, не вечеринку, но Рождество точно.

Этот снимок был пятым. Групповое фото. Не бросается в глаза — за пятьдесят лет все меняются. Я наверняка не узнала бы Элизабет, а она меня. Но мы все посмотрели, и не по одному разу. И все согласились.

Итак, у нас есть доказательство и есть план. Ну, у Элизабет есть план.

И кстати о фото, я нашла очень симпатичную себя для колонки в «Куперсчейз без купюр». Снимок давний, я понимаю, что это тщеславие, но все-таки меня можно узнать. На нем и Джерри тоже, но Энн сказала, что на компьютере она его удалит. Прости, любимый.

В часовне посреди Куперсчейза стоит кабинка исповедальни. Теперь в ней хранятся моющие средства. Джойс помогла Элизабет все убрать, аккуратно припрятать за спиной Иисуса. Элизабет все там оттерла, даже решетку отполировала. И в довершение всего положила на жесткие деревянные сиденья пару подушечек от «Орла Кили».

Элизабет в свое время провела немало допросов и представила на суд немало народу. Если записи тех допросов и существовали, то их давно закопали, стерли или сожгли. Во всяком случае, Элизабет на это горячо надеется.

Адвокаты? Нет. Процедура? Ничего подобного. Главное — быстрый результат.

Без физического воздействия — это не в ее стиле. Она знает, что такое иногда случалось, но никогда не бывало действенным средством. Ключ в психологии. Всегда применяй неожиданный подход, подбирайся исподволь, сиди, развалившись в кресле, словно тебе принадлежит все время мира, и жди, пока они сами все расскажут. Как будто с самого начала того и хотели. Но для этого нужен навык, нужна неожиданность. Отвлекающий маневр.

Например, пригласить священника на исповедь.

Элизабет сознаёт, что Донна и Крис ей очень нравятся. Клубу убийств по четвергам с ними очень повезло. Только подумать, сколько рутины можно свалить на этих двоих. Все же Элизабет понимает, что для Донны и Криса существуют какие-то границы, а это уже основательно за рамками. Но если ее магия сработает с Мэттью Макки, они ее наверняка простят.

А если магия не сработает? Если ее магия осталась только в воспоминаниях? Ошиблась же она, заподозрив в убийстве Каррана Яна Вентама?

Но с Мэттью Макки дело другое. Он дрался с Вентамом. Он, похоже, несуществующая личность, однако на фотографии он снят в этой самой часовне. Он и священник, и не священник. Он заметал все следы.

Пока кто-то не вздумал срыть кладбище. Его кладбище?

И он сейчас будет здесь. Притом что свободно мог бы сидеть дома. Собирается ли он признаться? Или заготовил шприц с фентанилом?

Элизабет никогда не боялась смерти, однако сейчас она думает о Стефане.

В вечном сумраке часовни холодно, и Элизабет вздрагивает. Она застегивает кофту, потом смотрит на часы. Так или иначе, скоро она будет знать.

Крис Хадсон сидит в маленькой камере напротив большого мужчины. Маленькая камера — допросная комната в центральной тюрьме Никосии, а большой мужчина — Демир Гюндуз. Отец Джонни Гюндуза.

Крис сидит на привинченном к полу бетонном стуле. Спинка прямая как жердь. Крису не впервой сиживать на неудобных стульях, но не после перелета на Кипр компанией «Райанэйр».

Крису редко приходилось выезжать по работе за границу. Много лет назад он летал в Испанию, чтобы препроводить домой Билли Джилла, семидесятилетнего торговца антиквариатом, который в Хоуве, в гараже у набережной, чеканил фальшивые фунты. Милое маленькое предприятие много лет не обращало на себя внимания, пока, после введения двухфунтовой монеты, Билли не поскупился на расходы. Монеты потрясающе смотрелись, но серединка из них вываливалась, и долгая засада в портслейдской прачечной позволила проследить чеканщика, после чего Билли бежал в теплые страны, позванивая на ходу монетками в карманах.