Ксения Владимировна, не ожидавшая такой хитрости со стороны внука, фактически переложившего на ее плечи решение важного вопроса, растерянно взглянула на него, а затем на дочь. Но она понимала, что Петруша все-таки прав: авторитет Андрея Петровича в их семье даже после его смерти оставался непререкаем — и обняла Лизу:

— Петруша прав. Матвей, так уж получилось, действительно не является членом нашего рода. Ведь как ты помнишь, твой отец по ряду известных тебе причин был против этого. А порядок захоронения в родовом склепе установлен еще нашими предками, и мы не имеем права нарушить его… Матвей Степанович, к сожалению, должен быть похоронен на общем кладбище.

* * *

Как гром среди ясного неба, грянуло сообщение о том, что броненосная канонерская лодка «Русалка» в штормовую погоду налетела на камни в финских шхерах[91]. Происшествие было само по себе из ряда вон выходящим, но не одно оно так потрясло Петра Михайловича: во время попытки снять судно с камней при помощи верпа погибло несколько моряков, в том числе и старший офицер «Русалки» капитан-лейтенант Долгоруков Илья Николаевич…

Петр Михайлович, не находил себе места. Дело в том, что когда вице-адмирал Посьет во время их последней встречи сообщил о назначении Петра в Морской технический комитет, то он одновременно поинтересовался, нет ли у Чуркина на примете какой-либо кандидатуры на должность старшего офицера уже готовой к спуску со стапеля броненосной канонерской лодки. Петр сразу же, не раздумывая, назвал лейтенанта Долгорукова. Его предложение было принято, и вот теперь он считал себя виновником гибели единственного друга.

Петр Михайлович осиротел. И хотя оставался вполне общительным, однако близко никого к себе не подпускал, внутренне опасаясь быть непонятым. В свое время он полностью и безраздельно доверял только деду, потом Илье, а теперь у него, кроме, разумеется, Александры, не осталось близкого по взглядам и духу человека. Понесенная им утрата была тяжела вдвойне: ее еще только предстояло пережить…

«Прощай, Илюша! Я буду всеми силами стараться воплотить в жизнь то, что ты предсказал мне. Сделаю все возможное для этого!», — вот какой обет Петр Михайлович дал безвременно ушедшему из жизни другу.

* * *

Председатель Морского технического комитета вызвал в свой кабинет капитан-лейтенанта Чуркина.

— Вам, Петр Михайлович, принадлежит идея создания минного оружия, и пришло время заняться этой проблемой вплотную, учитывая в том числе и ваши наработки за время пребывания в комитете.

Сердце Петра учащенно забилось, но он всеми силами старался не показать этого.

— А посему поручаю вам подготовить структуру и определить задачи нового отдела, который будет создан в ближайшее время. Вы возглавите его. Желаю дальнейших успехов!

Петр Михайлович такого не ожидал. «То-то зашушукаются в комитете, — усмехнувшись, подумал он. — Не успел, мол, “обкрутить” дочь товарища председателя, как тут же получил отдел, специально созданный под него, со штатной должностью капитана 1-го ранга. И это в тридцать-то с небольшим!.. Ничего, пусть шушукаются. Ведь адмирал прав: и идея моя, и время действительно подоспело».

Самым простым решением было бы, конечно, обратиться за советом к тестю. Василий Митрофанович обладал не только глубоким умом, но и большим административным опытом. Он, безусловно, с готовностью согласился бы помочь зятю. Но что-то мешало Петру сделать это. То ли мнимое самолюбие, то ли нежелание нагружать тестя излишней заботой о своих, тем более служебных, делах. А, может быть, и то и другое вместе взятое. Так что, Петр Михайлович решил все материалы подготовить самому, а уже перед тем, как доложить о них председателю комитета, показать Василию Митрофановичу для просмотра и возможных корректив.

* * *

Василий Митрофанович наконец-то аккуратно сложил все документы в папку и поднял на него глаза.

— Ну что же, Петр Михайлович, поздравляю вас! Вижу перед собой уже готового начальника отдела. Думаю, у председателя комитета тоже не будет особых замечаний.

— Огромное спасибо за добрые слова, Василий Митрофанович! — облегченно вздохнул тот. — У меня как будто гора с плеч свалилась!

— Стало быть, переживали?! Это очень хорошо, когда офицер переживает за порученное ему дело, — удовлетворенно заметил контр-адмирал. — Однако у меня все-таки есть к вам один вопрос.

Петр Михайлович насторожился.

— Как вы представляете себе комплектование отдела сотрудниками?

Тот с недоумением посмотрел на него:

— Честно говоря, я считал, Василий Митрофанович, что этот вопрос не относится к моей компетенции.

Контр-адмирал задумался:

— Пожалуй, вы правы. Готовых специалистов в этой области, разумеется, нет. Поэтому, видимо, придется основательно «пощипать» другие отделы. Но это уже действительно не ваша забота.

— Меня несколько беспокоит только одно обстоятельство, — неуверенно произнес Петр Михайлович, смущенно глянув на контр-адмирала.

— Какое же, Петр Михайлович?

— Об этом могу сказать только вам, Василий Митрофанович. Ибо, как я понимаю, наш разговор носит неофициальный характер?

Контр-адмирал усмехнулся:

— Любой разговор с подчиненным по вопросам службы в кабинете товарища председателя комитета в принципе не может быть неофициальным. Но, как и в любом другом деле, здесь возможны исключения, — улыбнулся он. — Так что же вас все-таки беспокоит, Петр Михайлович?

После такой отповеди у Чуркина пропало всякое желание поведать свои переживания, и он, не отвечая на вопрос, с тоской смотрел в пол кабинета. Его даже не убедила поделиться наболевшим, как ему показалось, фальшивая улыбка тестя.

Это не ускользнуло от внимания Василия Митрофановича, и он, выдержав некоторую паузу, жестко произнес:

— Вы ведете себя, господин капитан-лейтенант, как обиженная институтка!

Петр Михайлович вскочил со своего места и, покраснев, встал по стойке «смирно». Теперь он в полной мере постиг слова контр-адмирала о его якобы «доброте», сказанные им во время их знакомства на балу.

— Вы еще только намерены стать руководителем отдела, а уже позволяете себе не отвечать на вопрос старшего начальника, — так же жестко продолжил контр-адмирал. — Спрашивается: вы намерены так же поступать и в дальнейшем, надеясь на продвижение по службе?!.. Не слышу ответа, капитан-лейтенант!

Лицо Петра Михайловича стало бледнеть.

— Извините, ваше превосходительство, я переступил порог дозволенного в отношениях со старшим начальником! — твердо ответил он.

— Вот это уже ответ достойный офицера! — удовлетворенно отметил Василий Митрофанович. — Садитесь, Петр Михайлович. Вам еще служить и служить, и мне бы очень не хотелось, чтобы у вас в дальнейшем были бы подобные несуразности в отношениях с руководством. Тем более, что вы, в соответствии с вашими предыдущими характеристиками, считаетесь исключительно дисциплинированным офицером. Поэтому убедительно прошу в дальнейшем не разочаровывать в этом, — он откинулся на спинку кресла, считая, что воспитательная часть разговора закончена.