– Есть. Славная Ольга Ивановна, 1979 года рождения. – Он назвал адрес.

– Поедем к ней? – спросила я, поднимаясь с места.

– Нет.

Я опустилась на сиденье. В воздухе повисла томительная пауза.

– У нас нет никаких улик, – напомнила я Ласточкину вполголоса, когда пауза чересчур уж затянулась.

– Нет, – с готовностью согласился мой напарник.

– Мы даже не знаем, тот ли это человек, который нам нужен. Что, если настоящая Славная живет не в Москве, а где-нибудь в другом месте?

– Точно, – вяло подтвердил Ласточкин. Он откинулся на спинку стула и закрыл глаза.

Мне очень хотелось сказать – и сказать можно было много чего, – но я благоразумно удержалась, потому что мыслительному процессу мешать нельзя. Внезапно капитан открыл глаза, сгреб кольцо в карман и вскочил с места.

– Так, – распорядился он. – Я пойду немного проветрюсь, а ты пока побудь здесь.

– Я с тобой, – решительно сказала я. – Если ты собираешься брать эту бабу…

Ласточкин раздраженно повел плечом.

– Если я подойду к этой бабе хоть на километр, у нас будет еще один труп, только и всего, – ответил он. – Нет уж, я на такое не согласен. Жди меня здесь. – Он шагнул к двери.

– Паша!

– Я вернусь через час. Мне необходимо кое-что уточнить.

И ушел, зараза, оставив меня наедине с моими страхами. А вдруг с ним что случится? Хорошо же я буду чувствовать себя тогда!

Однако ничего не случилось, если не считать того, что Ласточкин отсутствовал не час, а целых полтора. От нечего делать я напечатала целую гору бумажек, полностью отчитавшись по текущим делам, и, когда я как раз добивала последнюю строку, дверь распахнулась, и вошел мой напарник, потирая руки.

– Ну, что? – спросила я, в глубине души довольная, что он жив-здоров и с ним ничего не произошло.

– Ничего, – сказал Ласточкин. – Сейчас я звякну Стасу, и потом мы с тобой пойдем к Тихомирову. Журналисты уже ушли, так что мы с тобой дадим объяснения по всей форме.

– Ласточкин, – сказала я, не веря своим ушам, – ты что, отдаешь это дело?

Мой напарник остановился и с грустной улыбкой посмотрел на меня.

– Я стал очень разумным после того, как словил пулю, – ответил он. – Это не мое дело. Вот и все.

* * *

– Капитан, – сказал потрясенный Тихомиров, когда мой напарник закончил свой рассказ, – ты что, решил меня угробить?

– Никак нет, Модест Петрович!

– Погоди-погоди, – просипел полковник, постепенно обретая малиновый цвет, – не суетись. Значит, ты нашел это кольцо и втихаря начал раскручивать дело? А мне ничего не сказал?

Ласточкин пару раз сморгнул.

– Я забыл, – сказал он несчастным голосом.

Тихомиров застонал и развел руками, после чего механически повернулся к лимонному дереву, сорвал с него лимон и принялся жевать прямо с кожурой.

– Модест Петрович, – остолбенел Морозов, – вы что это делаете?

Полковник глянул на лимон и пожелтел.

– Зато теперь понятно, кто съел девятый лимон, – не удержалась я.

– А все вы с Ласточкиным доводите старика! – прорычал полковник, оборачиваясь ко мне с лимоном в руке. – Нервы у меня ни к черту!

Дверь распахнулась, и в проеме показался Станислав Зарубин, за которым по пятам следовал Андрей Антипенко.

– Что такое? – спросил Зарубин. – Лимоны есть, коньяка нет? Безобразие! Кстати, поздравляю вас, Модест Петрович! Только что видел в новостях. Полковник Тихонравов провел блестящую операцию по освобождению полотна Тициана от власти мафии.

– Какой Тихонравов? – оторопел полковник.

– Это они так вашу фамилию переиначили, – пояснил Зарубин, искрясь от сдерживаемого смеха. – Ну и мафию, само собой, приплели. Куда уж нам без нее!

Полковник сказал… Нет, я не буду повторять то, что он сказал. Во-первых, эта книга может попасть на глаза маленьким детям. А во-вторых, меня просто выгонят с работы.

– Так что там с кольцом? – спросил Зарубин, усаживаясь в кресло без приглашения.

– Лови, – ответил капитан, бросая ему кружочек.

Зарубин ловко поймал кольцо и, внимательно разглядев его, присвистнул.

– Я не буду говорить, как мы сбились с ног, разыскивая это кольцо, – сказал он. – Мы надеялись, что… – Он умолк и сжал губы. – Короче, Ласточкин, если ты мне сейчас не выложишь, где ты его нашел, я из тебя душу вытрясу.

– Спокойно, Стас, – вмешался Андрей. – Паша, мы тебя слушаем. Очень внимательно.

И в самом деле, они слушали его, не перебивая, пока он не закончил свой рассказ.

– Значит, Ольга Славная, – проскрежетал Зарубин, и его глаза сузились. – Твоя версия, капитан?

– Кто-то из бандитов оказался слишком жадным, – объяснил Ласточкин, – снял кольцо с пальца убитой женщины и подарил его своей любовнице. Та отдала его знакомому ювелиру, чтобы он свел надпись. Нам очень повезет, если окажется именно такой расклад, потому что может быть и так, что бандит продал кольцо Иванову, который сбыл его Петрову, а тот благополучно посеял на улице, после чего кольцо нашел Сидоров и подарил своей подружке Славной, и в результате мы окажемся ни с чем.

– Надо установить слежку за Славной, – вмешался Антипенко. – Брось, Паша. То, что ювелира убили, доказывает, что он имел непосредственный контакт с кем-то из членов банды. Либо с кем-то из их окружения, что в данном случае одно и то же. Как только хахаль Славной объявится, – а судя по сопротивлению, которое нам оказала банда при попытке задержания, все они ребята подкованные, – их надо будет сразу же брать.

– Подключим ОМОН, – сказал Зарубин, поднимаясь с места. – На этот раз твари от меня не уйдут, я давно дал себе зарок… – Он оборвал себя на полуслове. – Ладно, Паша. Спасибо за помощь. – Он протянул капитану руку, и тот ее пожал.

– Надеюсь, вы их возьмете и накроете всю банду, – искренне сказал Ласточкин. – Удачи, ребята. Как только появятся новости, обязательно позвоните мне… Пока, Стас. Пока, Андрей, увидимся.

Когда следователи скрылись за дверью, Тихомиров и Морозов обменялись выразительными взглядами.

– Что-то ты был с ними чересчур любезен, – подозрительно заметил полковник. – Собираешься перейти на Петровку и наводишь мосты?

– Пока нет, – ответил Ласточкин. – Можно идти? Мне надо еще кучу бумажек заполнить, что да как.

– И бумажки стал заполнять, – сказал Морозов, скорбно качая головой. – Что с тобой происходит, капитан? Ты же их ненавидишь до скрежета зубовного, я же знаю.

– Так я могу идти или нет? – спросил капитан сухо.

– Ну иди, – вздохнул полковник и печальным взором поглядел на лимонное дерево, на котором оставалось всего семь лимонов.