– Правильно мыслишь, – кивнул Безмен.

Он глянул на часы и решил, что сейчас самое время выдвигаться. При самом плохом раскладе на месте они будут уже через полтора часа. Если фарт покатил с самого утра, значит, и к вечеру удача будет играть за их команду.

– А я вот никогда людей не убивал, – неожиданно брякнул Шест. – Ментов и сук убивал. А людей нет.

– Это гниды, а не люди, – ответил Безмен. – Показать бы тебе фотографии тех женщин, что они расписали, ты бы по-другому запел. Нашелся великий гуманист. Людей он не убивал.

Через четверть часа группа Безмена снялась с якоря и пошла строго на запад.

– Эй, ты! – На краю ямы стоял охранник. Он поманил Радченко пальцем: – Выбирайся. Живо.

Радченко воткнул лопату в землю, вскарабкался по склону наверх и отсюда, с высоты, оглядел свою работу. Сбросил рукавицы и отряхнул штаны. Он тянул время, хотя в этом не было никакого смысла. Дима до последнего надеялся, что Таран за своими делами забудет о нем, но тот не страдал провалами памяти. А вот складную и убедительную историю, такую, чтобы поверили сразу и окончательно, придумать так и не сумел. После вчерашних побоев голова раскалывалась от боли, а упражнения с лопатой не располагают к размышлениям.

– Ну и яма, знатная будет землянка, – сказал он. – И экскаватор не нужен.

– Не нужен, – согласился охранник. – Ты быстрее копаешь. Пойдем, Сергеич тебя кличет.

Радченко лениво поплелся к палатке, чувствуя слабость в ногах. На ходу он вытащил бритвенное лезвие из кармана штанов и незаметно сунул в рот, зажав его между зубами и внутренней стороной щеки. Охранник приказал остановиться, прежде чем пустил в палатку, обшарил карманы.

– Веревка-то тебе на кой хрен? Удавиться?

– Веревку использую как отвес, – ответил Радченко. – Подвязываю груз, проверяю, ровные ли стены у землянки.

– А-а-а.

Дима откинул полог, вошел в палатку, прижал ладони к швам брюк, как солдат в карауле, хотел что-то сказать, но передумал. Таран после обеда подремал на походной раскладушке, физиономия выглядела помятой, будто на ней кто-то долго сидел. На столе пускал пар электрический чайник, на газете – горсть карамелек и раскрытая пачка сухого печенья.

– Присаживайся – Таран кивнул на свободную табуретку и выключил транзисторный радиоприемник. Сегодня он побрился, натер щеки одеколоном «Резеда» и надел чистый тельник, поэтому выглядел как-то празднично. – Чаем угощу, если заслужишь. Ну, если твой рассказ мне понравится.

Радченко, устроившись на табурете, положил на стол руки так, чтобы бугру стали видны водянистые волдыри свежих мозолей.

– Упарился я сегодня. – Радченко говорил медленно, стараясь, чтобы бритва острым краем не поранила щеку. – Землю ворочать – это не бабочек ловить. Да вчера перед сном мне мужики неизвестно за что по мозгам настучали. Поэтому никакого рассказа я, конечно, сочинить не смог.

– Ну, ты меня не жалоби. – Бугор нацедил в кружку заварки. – За работу тебе деньги заплатят. А с мужиками… Они народ простой. Если коллектив тебя не принимает, отторгает, так сказать, ищи причину в самом себе. А то, что историю сочинить не успел, оно к лучшему. Авось правду скажешь.

Наступила тишина, только где-то рядом гудел и чихал старенький дизель.

– Дело это сугубо личное, – сказал Радченко и выдержал длинную паузу, словно боролся с душевными сомнениями. – Настолько личное, что рассказывать об этом постороннему человеку как-то даже… Даже не знаю, дико и стыдно.

– Я тут не посторонний, – вставил бугор. – Если хочешь знать, я для вас всех роднее родного отца. И главнее Господа Бога. Вот так, братан.

– Два месяца назад мы с невестой отдыхали в Туапсе, это километров сто от Краснодара… – Бритва царапала щеку. – Свадьбу хотели сыграть в сентябре. Мне тяжело об этом говорить. Поэтому я не стану вдаваться в детали. Только скажу самую суть.

Радченко задумался. Вот и настал момент истины. Надо выкладывать эту самую суть, плести дальше нить повествования. Но в чем эта суть? О чем речь? Убей бог, неизвестно. Да, пару лет назад он отдыхал в Туапсе. Там еще во время шторма мужик один утонул. Выпил лишку, потянуло на подвиги – искупаться в штормовом море, а силы не рассчитал. Труп выбросило на берег следующим утром. Все отдыхающие собрались у полосы прибоя и глазели на тело, пока не приехали менты. Накрыли утопленника брезентом и оцепили территорию пляжа. Может, про того утопленника рассказать? Но при чем тут утопленник? На кой хрен он нужен? И зачем он приплел какую-то мифическую невесту?

– Двое подонков изнасиловали мою невесту, – брякнул Радченко и уточнил: – Изнасиловали и надругались над ней.

– И надругались? – выпучил глаза Таран. – Вот, значит, до чего дошел прогресс. И надругались…

Краем глаза Радченко видел пистолет ТТ, прикрытый тряпкой. Ствол лежал на раскладушке. Если дело дойдет до оружия и бугор потянется рукой к пистолету, можно рывком подняться из-за стола, рванувшись вперед, сбить Тарана с ног. И полоснуть по горлу бритвой. Дальше будь что будет. Когда ствол окажется в руках, возможно, голова просветлеет.

– Мы подали заявление в милицию, прошли медицинское освидетельствование… – Теперь Радченко вспомнил детали старого уголовного дела об изнасиловании несовершеннолетней девчонки, и говорить стало легче. – Дело возбудили. Одного из этих парней нашли и задержали, он родом из Москвы, тоже отдыхающий. У него взяли кровь на анализ и вышвырнули из ментовки пинком под зад. Как правило, у мужчин группа спермы совпадает с группой крови. Но редко, очень редко бывают исключения. У парня не взяли на анализ сперму, ограничились кровью. Вот так. А его дружбан слинял из города еще ночью.

– Сперма, – хмыкнул Таран. – Не смей произносить это слово в моей палатке.

– Короче, я нашел того первого парня в Москве и обошелся с ним не слишком вежливо, теперь он не может без посторонней помощи надеть носки. – Радченко чувствовал, как на спине выступил холодный пот, а майка прилипла к телу. – Я узнал имя второго парня и фотографию его достал. Он живет в Краснодаре. Олег Петрушин, вроде бы художник. Я приехал в город. Искал неделю и узнал, что есть только один художник с такой фамилией. Одни говорили, что он жив. Другие болтали, будто его пристрелили. Художник подрабатывал в котельной. Я вышел на напарника этого Петрушина, истопника Гречко. А тот рассказал про дом на лиманах. Я решил так: если художник жив, он прячется именно там. Обрез и пистолет привез с собой из Москвы. Решил: встречу эту тварь и замочу на месте.

– Ну-ну, я слушаю. – Физиономия бугра оставалась серьезной. – Крой дальше.

– Когда вчера здесь, на этом месте, я увидел Петрушина, сразу понял: это не тот человек, который мне нужен. – Бритва порезала щеку, Радченко сглатывал кровь и вытирал губы ладонью. – Не тот. Все поиски напрасны. Но я его найду, если, конечно, вы вернете мне оружие и отпустите.