– Спасибо за приглашение, обязательно присоединюсь, – улыбнулась Фрейя. От нее, как всегда, пахло сладко-цветочным парфюмом; русые волосы собраны в идеальный хвост, элегантный бежевый костюм от кутюр сидит как влитой. И не скажешь, что мисс Синклер – первокурсница. Она выглядела влиятельной и уверенной в себе, как староста курса… А вот, кстати, и староста. Оливер собственной персоной. Мажорный вид, трусливый мозг.

– Привет, Фрейя. Тебя Шейла ищет, она в приемной у декана.

– Спасибо, сейчас иду. – Подруга бросила обеспокоенный взгляд на Джун, мол, давай поторапливайся. Пришлось быстро допить эспрессо, чтобы не оставаться наедине с Оливером.

– Джун, ты не могла бы задержаться на минуту, у меня есть важный вопрос по поводу рождественской вечеринки, – вежливо попросил тот, в тусклых глазах – ни намека на агрессию. Вот же непробиваемый тип! Хамелеон, приспособленец.

– Конечно, – вздохнула она и обратилась к Фрейе: – Увидимся.

Та нехотя поднялась и кивнула на смартфон, который Джун держала в руке:

– Чуть что – звони.

Оливер плюхнулся на место Фрейи и долгим осуждающим взглядом обвел Джун от макушки до похолодевших пальцев, которые сжимали телефон.

– Чем я тебе не нравлюсь? – в конце концов спросил он. – Может, мне прическу поменять? Линзы вставить?

– Мозги вставь, – огрызнулась она. – У тебя девушка есть.

– Ты только из-за Шейлы упираешься?

– Нет, это одна из тысячи причин. Прошу в последний раз: оставь меня в покое. – Джун раздраженно расправила воротник свинцово-серой, как глаза Тони, блузки. – Что там по поводу вечеринки?

Оливер побарабанил ухоженными пальцами по столешнице и сообщил:

– Мы договорились с благотворительным фондом Паркеров, что наш факультет присоединится к ним в рождественском сборе средств для защиты бездомных животных в Греции.

У Джун сердце упало. Кому как не Нэнси Паркер заботиться о бездомных. Она в этом деле мастер.

– В общем, 19 декабря мы организуем вечер в здании их фонде. Все на высшем уровне. И если ты не слишком зазналась, то выступи с группой «Драйв» на благотворительном концерте.

– Хорошо, я обязательно спрошу у Холли, но с ней будет петь другая девушка, не я.

– А что так? – Оливер сложил руки на груди, сияя перекаченными бицепсами, которые натянули светлую рубашку на плечах. – Тебя уже выставили из коллектива? Сказали, что шлюх там не держат?

Джун скучающе отвела взгляд, поднялась из-з стола и, забросив шлейку сумки на плечо, закончила бессмысленный разговор:

– Пока, Оливер.

– До скорого, Эвери.

По дороге в аудиторию она позвонила Холли. Та скептически отнеслась к предложению выступить на благотворительном вечере «зазнаек», но согласилась ради Джун. А она с облегчением выдохнула, что петь придется не ей. Она бы не смогла и рта открыть, если бы на нее в этот момент смотрела Нэнси Паркер.

– Повтори, как его зовут.

– Оливер Поттс. Он староста третьего курса на нашем факультете.

– И давно он Джун прохода не дает?

– Послушай, Тони, я обещала ничего тебе не рассказывать.

– Ты уже рассказала, поэтому ответь, будь добра.

Фрейя вздохнула в трубку.

– Да, довольно давно. Я предлагала написать заявление декану, но Джун зачем-то притворяется, что ей все равно. А Оливер воспринимает это как кокетство с ее стороны. Тони, он ее открыто домогается.

– Хорошо, я разберусь. Спасибо, что позвонила, Фрейя.

Он бросил телефон на рабочий стол и крутнулся в офисном кресле, чтобы посмотреть в окно на огни вечернего города. Огни сейчас не вдохновляли. Чертыхнувшись, Тони взял с подоконника электронную сигарету и закурил, выпуская пар в приоткрытое окно, но аромат лета в эту минуту бесил, из себя выводил, просто жесть.

Ну что за человек? Просил же делиться, если будут проблемы. Нет, куда там! Джун в гордом одиночестве продолжала упрямо топать через болото. И что теперь? Ему тоже притвориться, что все хорошо?

Тони с силой надавил пальцами на усталые глаза, отложил сигарету и позвонил в редакцию «My Daily Mail».

– У тебя пять минут. Я занят, – раздался надтреснутый голос, и в следующую секунду – резкий кашель.

– Ты заболел или подавился от счастья, услышав мой голос?

Кайден Хёрст, который добывал адреналин, преследуя знаменитостей, рассмеялся:

– Не льсти себе. Мне вчера пришлось в холодный бассейн нырнуть… Ты по делу?

– Да, по личному. Мне нужны данные на одного парня… я тебе его имя в личку сброшу.

– А что с ним не так?

– Он мою девушку хочет.

– У тебя новая девушка? Постой, не говори, дай отгадаю! Джун Эвери, мечта перфекциониста.

Тони расплылся в улыбке против воли.

– Она, кто же еще. Удачный снимок был в газете, кстати. Но ты мог бы и не лить на меня помои. Что ты как неродной. Стыдно за тебя.

Но этот паразит лишь иронично хмыкнул:

– Волка ноги кормят.

– В Шотландии нет волков, – внезапно вспомнил Тони, и теплом затопило, как волной… Джун. Лес, холодно. Ее глаза сияют, щеки горят. Она увлеченно рассказывает о волках…

– Всё, пока, мне надо работать, – вернул его в реальность Кай. – Пришлю тебе досье на парня к концу недели. А ты дожми свою девчонку. Мне старики Эвери ничего не рассказали, но Джун растопит их черствые сердца.

– Ну ты и циник все-таки.

– Что поделать, я характером в маму.

Раздался оглушительный кашель, и Тони отнял трубку от уха, поморщившись. Нажал «отбой» и раньше сорвался с работы, удивив своего помощника, который привык, что босс всегда уходит минута в минуту. Но сегодня Тони решил заехать в Старый город, чтобы развеяться, прежде чем встречаться с Джун. Не хватало устроить ей допрос. Захочет, сама расскажет.

По дороге купил цветы – большой букет тюльпанов – и отправился в мужской клуб, напевая в машине под звуки радио, которое звучало с перебоями и хрипело, как простуженный Кайден.

В ноябре Тони столько раз принимал соболезнования, что перестал приезжать в клуб, ибо каждый встречный считал своим долгом заговорить о Фрэнке. Но время шло, и сегодня в тренде оказалась иная тема. Разглядев пару новичков в тусклом освещении комнаты, заполненной дымом и мерцанием айфонов, Тони услышал знакомую фамилию.

– Если консерваторы победят на выборах и Роджер Синклер станет новым премьер-министром, я перееду в Канаду.

Тони заинтересованно оперся локтем о спинку мягкого кресла, в котором сидел язвительный приятель, Марк. На лохматой голове у того возвышалась бумажная корона, и Тони сбил ее, заработав возмущенный смешок. Поправив корону, Марк продолжил: