Сейчас он улыбался, стоя в одиночестве среди толпы; ямочка на щеке, прямые брови вразлет, красивая линия скул… и нездоровые тени под глазами.

Нет, так не пойдет.

Джун досчитала до трех, собираясь с духом, подошла к нему и успокаивающе обняла за талию, устроившись у него под боком. Он удивленно вскинул бровь, уголок губ дрогнул; в сером взгляде – печать уважения. Тони склонился к ней и прошептал:

– Неужто ты осмелилась заявить на меня права?

– Чего ни сделаешь, чтобы создать конкуренцию маленькому Фрэнку за внимание, – шутливо ответила Джун, игнорируя бешеный стук сердца, и Тони с серьезным видом поддержал авантюру:

– Тогда повысим градус борьбы. – Он крепче обнял ее одной рукой, а вторую запустил ей в волосы, накрывая ее губы своими в неспешном, невероятно нежном поцелуе. У Джун от неожиданности ноги подкосились.

В комнате повисла немая тишина. Только маленький Фрэнк, почувствовав конкурентов, внезапно проснулся и захныкал, а Уитни ошарашенно произнесла:

– Обалдеть. Я так и знала.

– Ты не говорила, что вы с Тони встречаетесь. – В голосе Фрейи проскользнуло осуждение.

Они стояли на улице, со стороны парадного входа, наблюдая, как приближается машина такси, сияя фарами.

Джун плотнее укуталась в любимый шарф кофейного цвета, который набросила на плечи, и опустила взгляд.

– У нас с ним долгая история… Ты извини, пожалуйста. Тони тебе нравится, и…

– Зачем ты оправдываешься? – поразилась Фрейя. – Это твоя жизнь, ты можешь делать все, что угодно. И – нет, он мне не нравится. Мы просто общаемся. Полезное знакомство.

У Джун камень с души упал. Очень не хотелось обидеть Фрейю. Она вызывала доверие, было в ней что-то цепляющее: спокойная проницательность, особый стиль. И эта печать тоски во взгляде, которая объединяла.

– Ты скучаешь по родителям, наверное, – с пониманием сказала Джун.

– Я как раз собираюсь утренним рейсом в Лондон. Папа дождаться не может, чтобы обсудить последние политические новости. Вернусь в среду.

– Счастливого полета.

– Спасибо, – тепло улыбнулась та, наблюдая, как водитель такси открывает для нее дверь. Фрейя уже сделала шаг, чтобы уйти, но в порыве нахлынувших эмоций Джун удержала ее за руку:

– Подожди. Можно спросить у тебя совета?

– Конечно.

– Ты бы стала искать человека, которого никогда в жизни не видела, если бы боялась встречи?

Вопрос удивил Фрейю, в ее серо-голубом взгляде молниеносно сменялись варианты… Джун вдруг подумала, что в отличие от Роджера Синклера, юная мисс Синклер обязательно понравилась бы Фрэнку.

– Нет, – в итоге ответила та и, словно перекатывая на языке это слово, повторила: – Нет, не стала бы. Вдруг тот человек не хочет, чтобы его нашли? Должна же быть причина, почему он не нашел тебя.

Об этом Джун не задумывалась… А что, если сводный брат не хочет ее видеть? Другая семья даже на похороны не приехала когда-то, когда Ллойда Эвери проводили в последний путь.

Но, как оно часто случалось в жизни Джун, чужая неприязнь, даже надуманная, прибавила ей упрямства и решительности. Она посмотрела вслед удаляющейся машине и ощутила, как сомнения внутри медленно, но верно проигрывают любопытству. Действительно, а почему брат не искал ее? Не знал о ней или специально избегал? Презирал, ненавидел?

Хммм.

Все-таки очень важно в нужный момент задать правильный вопрос правильному человеку. Как говорил Фрэнк: если в чем-то сомневаешься – спроси у того, кто ни капли не сомневается, а потом сделай наоборот.

Так что спасибо, Фрейя. Помогла определиться малышке Бэмби.

Если не знаешь, куда запропастилась Джун, ищи у Речных садов. Она всегда туда сбегала. Целое состояние потопила в колодце желаний когда-то, сразу после переезда из Штатов. Видимо, ей было проще поверить в себя, если за исполнение брались высшие силы.

Все выходные Джун была задумчивая, рассеянная. Что-то не давало ей покоя, и Тони был абсолютно уверен, что она, как обычно, ушла в оккультизм.

– Уважаемые ангелы… – услышал он мелодичный голос и, прочистив горло, серьезным тоном произнес:

– Внимательно слушаю тебя, Бэмби-Джун.

Она резко повернулась, и ее бежевое пальто мазнуло по камням колодца, пачкаясь.

– То-О-ни! Напугал.

Рядом шумела река, подмерзшая местами за ночь; погода была безветренная, сонная. Солнце хоть и не грело, но заставляло Джун щуриться, и она выглядела безумно мило. Тони порылся в кармане расстегнутой дутой куртки и нашел 50 пенсов.

– Что загадала? – спросил он, бросая монету в темную воду.

– Много всего. Четыре монеты уже бросила… А ты?

Он мягко улыбнулся:

– Ничего. Попросил уважаемых ангелов взять отпуск и расслабиться.

– Почему?

– У меня все есть.

Она смутилась и принялась суетиться: достала бальзам из широкого кармана пальто, накрасила губы, которые сразу захотелось поцеловать, заправила волосы за ухо, в котором блеснул знакомый кельтский крест.

Будто сбегая от его прямого, кристально ясного ответа, Джун приподняла шарф шоколадного оттенка, втягивая голову в плечи, и крест тут же запутался в крупной вязке. Тони осторожно протянул руку, освобождая сережку. Он до сих пор старался не делать резких движений без предупреждения, потому что Джун вздрагивала.

Он заглянул в теплые болотные глаза, и сердце привычно защемило от сентиментальности. Потянуло на романтику.

– Слушай, Бэмби, а что для тебя любовь?

Ей срочно понадобилось рассмотреть большую пуговицу на его сером кардигане под курткой.

– Ну-у… не знаю. – Она задумалась на пару секунд. – Гм. Когда-то любовь была для меня наградой за ожидание. Мучительное, выворачивающее душу наизнанку ожидание чуда казалось мне нормой жизни.

– А если чуда не происходило?

– Значит, я недостаточно старалась.

– Вау. – Тони взял Джун за руку, в котором все еще была зажата монета, и поцеловал костяшки по очереди. – Ну ты даешь.

Она усмехнулась.

– Да уж, тяжела доля дементоров, таскающих внутри себя кучу вирусных шаблонов и токсичных идеалов.

– Отец был для тебя идеалом?

– Да.

– А я?

– А ты меня бесил. – Она рассмеялась, обняв его за талию, и Тони машинально погладил ее по голове, путая пальцы в мягких кудрях. – Как же ты меня бесил.

– Чем?