– На его месте я бы немного обиделся, – заметил пан Седрик и ловко провернул вокруг собственной оси сразу все прутики с сосисками. – Шутка ли, взять и сбежать. Да еще в Чародол. Да еще с Ключом…

– О чем вы? – Тай изнывала от любопытства. – От кого сбежать-то? Вокруг костра воцарилось молчание – только и было слышно, как мирно посапывает Ветротретий. Видя, что никто не намерен посвящать ее во всю историю, Тай уныло спросила:

– Послушай, Каве… Помнишь, ты отобрала зеркало у той странной чары? Такое необычное, в золотых листиках… Можно на него взглянуть?

Каве мгновенно исполнила просьбу, искренне желая занять подругу, чтобы та отцепилась и дала ей наконец возможность вернуться к экспериментам с кофейной чашкой. Слова пана Седрика еще больше растревожили ее: а вдруг действительно что-то случилось?

Вновь усевшись возле пана Чаха, Тай смахнула со лба короткую челку и принялась разглядывать зеркальце со всех сторон.

– Оправа из золота, а сама гладь тонкая, дрожит от прикосновения… – бормотала она, осторожно ощупывая зеркало Алексы. – Вещица необычная… Хм, а ведь похоже на средство связи… Ого!

– Что там такое? – тут же откликнулся пан Седрик.

А Каве, наоборот, еще больше сосредоточилась на заклинании.

– Вот это да… – Тай ошарашено уставилась на зеркало. – Вы только посмотрите!

– Да что там такое?! – раздраженно вскрикнула Каве, с досады чуть не запустив злополучной чашкой в рыжую чару.

– А зеркало-то картинки показывает, – довольно сообщила та. – Какая-то рыженькая целуется с симпатичным парнем… Ой, да там еще одна пара!

– Дай сюда, – внезапно потребовал пан Седрик.

Машинально заметив, как омрачилось его лицо и залегла на лбу тревожная вертикальная складка, Каве среагировала моментально: она перехватила руку Тай и заглянула в зеркало.

В тот же миг все слилось у нее перед глазами в одну сплошную карусель. Каве увидела в ободке из золотых листьев лицо Лешки – довольное, счастливое, с полуприкрытыми от блаженства глазами… И змейки рыжих волос, рассыпавшихся по его груди.

Каве застыла. Внутри у нее будто взорвался фейерверк, и лишь одна мысль билась в мозгу: Криста опять добилась своего, они вместе… Вместе!

На поляне воцарилось напряженное молчание. Даже пан Чах, чутко уловив общее настроение, проснулся и заинтересованно поднял голову.

– Ты их знаешь, да? – Тай сникла, взглянув на белое, превратившееся в мрамор, лицо Каве. Втянув голову в плечи, она виновато посмотрела на пана Седрика.

Тот лишь покачал головой.

– Откуда у вас это зеркало? – Он окинул внимательным взглядом Тай. – Гм-гм, теперь понятно… Подарок от врага. Необдуманно!

Он сердито обернулся к Каве, но та даже не шевелилась, продолжая тупо смотреть в зеркальце, хотя картинка исчезла. Ее взгляд мог испугать любого: зрачки расширились настолько, что почти закрыли радужку.

– Нельзя доверять информации, попавшей к тебе из вражеских рук, – произнес пан Седрик. – Уверен, что зеркало подкинули с определенной целью. Такими ценными магическими вещами не разбрасываются.

Рыжая чара вскинулась:

– Эта девица, у которой мы отобрали зеркало, была решительно настроена. Она хотела убить Каве, а не дарить ей магические вещи.

– А кто говорит о подарке? – задумчиво произнес маг. – Все не так просто, ведь….

Не дослушав, Каве вскочила:

– Я… сейчас.

Не договорив, она круто развернулась и побежала по узкой тропинке вглубь леса.

Через некоторое время они услышали ее пронзительный вскрик – длинный, на одной ноте. Крик переполошил весь лес – где-то испуганно заклекотала сова, и ей начал вторить целый хор ночных птиц.

Пан Седрик досадливо цокнул языком:

– Только этого не хватало!

– Я правильно понимаю… – медленно произнесла Тай. – Этот парень, он…

– Не уверен, что имею право об этом говорить, – резко оборвал пан Седрик.

– Ясно… И все же этот парень, он кто?

Пан Седрик раздраженно вздохнул.

– Это новый Карпатский Князь. Тот самый, от которого сбежала Каве, чтобы ему, как и Чародольцу, не достался Золотой Ключ.

Тай присвистнула.

– Надо спросить у Каве секрет чар, чем же она берет всех этих князей… Или дело в Золотом Ключе? – Девушка прикусила язык под грозным взглядом пана старшего советника.

Но тот вдруг снова заговорил:

– Очень плохо, что она узнала перед самым турниром… Это может ее ослабить.

– Что не убивает, от того хребет крепчает, – неожиданно изрек пан Чах, приподняв увенчанную рогом голову.

После чего вновь лег на лапы и прикрыл глаза, по-прежнему не интересуясь происходящим.

Пан Седрик ухмыльнулся в усы, а Тай с особым вниманием взглянула на Ветротретьего.

– Скажите, пан советник… А у драконорогов как это самое происходит? Пан Седрик решил не поддаваться на провокации.

– Что – это самое? – пряча улыбку, серьезно переспросил он.

– Любовь! – сердито рубанула Тай. – Отношения между полами.

Пан Чах презрительно хмыкнул.

– Да так же, как и у людей, – вдруг ответил он и сердито пыхнул дымом. – Только куда благороднее, возвышеннее и уж точно искуснее.

– Искуснее? – Тай подняла одну бровь, насмешливо оглядев Ветротретьего. – Это как понимать?

– Пан Чах имеет в виду трансформацию, – деликатно пояснил пан советник. В его голубых глазах, окруженных мелкими веселыми морщинами, затаился лукавый огонек. – Драконороги могут менять облик по своему желанию, поэтому их любовные отношения, гм… скажем так, весьма разнообразны.

– То есть вы умеете превращаться, в кого пожелаете? – изумилась Тай. – Наверное, вам доступны любые фантазии…

И она послала Ветротретьему кокетливый взгляд.

– Да уж побольше чем вам, людям, – пробурчал пан Чах.

– А если драконорога полюбит женщина? – выспрашивала дальше Тай. В ее голосе появились странные, вкрадчивые нотки.

Пан Чах так возмутился, что закрыл глаза и, сердито пыхтя, сделал вид, что засыпает.

А вот пана Седрика вопрос по-настоящему позабавил.

– Для этого драконорогу надо сначала обратиться в человека, что случается очень редко. А вот человеку превратиться в драконорога практически невозможно. Если бы человек мог запросто стать одним из нас, то расы людей и драконорогов давно бы перемешались. Поэтому, к большому облегчению обеих рас, подобные случаи любви довольно редки.

Из лесной тьмы неожиданно выступил ослепительно-белый силуэт Каве. Огонь, бросающий на ее платье дрожащие отблески, еще более усиливал мистическое впечатление. С появлением девушки разговор тут же прервался.