за так называемого предпринимателя с компанией, о которой никто не слышал. Ты недостаточно хорош для нее, и никогда не будешь.

Два года спустя воспоминания о резких словах отца все еще заставляли меня вздрагивать.

— Ты сказала «нет», потому что у тебя больше нет чувств к нему, или потому что ты чувствуешь себя обязанной сохранить нашу договоренность? — лицо Данте было нечитаемым.

— Разве это имеет значение? Мы поженимся в любом случае. — Я бросила ему слова прошлой ночи.

Его рот сжался.

— Я бы не спрашивал, если бы это не имело значения.

— И все же ты не ответил на мой вопрос о том, является ли это все еще бизнесом.

Данте косвенно признал, что прошлой ночью это было не так, но я воспринимала все, что кто-то говорит во время секса, с долей соли.

Его губы разошлись в сардоническом вздохе.

— Сколько раз ты собираешься заставить меня сказать это?

— Только один раз, — тихо сказала я.

Он смотрел на меня темными, скрытыми ресницами глазами.

Часы тикали с оглушительной точностью, и моя мягкая хлопковая футболка вдруг показалась слишком тяжелой.

— Хорошо было бы остаться в Калифорнии и отпраздновать сделку, над которой я работал целый год, вместо того, чтобы спешить к тебе, — наконец сказал он, его голос был низким и наполненным гравием. — Хорошо было бы завершить мою поездку в округ Колумбия вместо того, чтобы будить моего пилота для полета домой в последнюю минуту. За все годы работы генеральным директором я лишь дважды прерывал рабочую поездку, Вивиан, и оба раза это происходило из-за тебя. — Он кривит губы. — Так что нет, это больше не просто гребаный бизнес.

Бабочки снова взлетели, взмыв так высоко, что бархатистые кончики их крыльев коснулись моего сердца.

Я силилась найти подходящий ответ, пока не остановилась на единственном слове, которое пришло мне на ум.

— О.

В его взгляде промелькнуло ироническое веселье.

— Да, «о», — сухо сказал он. — Твоя очередь, mia cara. Почему ты отказала Хиту? — его тон был ленивым, но не было ничего ленивого в том, как он наблюдал за мной, как хищник за своей добычей, его мышцы напряглись.

— Потому что у меня больше нет романтических чувств к нему, — сказала я, мой голос был мягким. — И потому что я могу испытывать их к кому-то другому.

Теперь, когда эмоциональный шок от прошлой ночи прошел, я поняла, что разговор с Хитом внес столь необходимую ясность.

Когда-то давно я любила его и чувствовала вину за то, что между нами все закончилось. Но прошло уже два года. Я уже не была тем человеком, когда мы встречались, и не чувствовала ничего, кроме удивления, грусти и легкого раздражения, когда мы разговаривали.

Все это время я думала, что скучала по Хиту, но мне не хватало самой мысли о нем. Мне не хватало партнера. Я скучала по тому, чтобы быть любимой и быть влюбленной.

К сожалению, я больше не могла найти эти вещи с ним.

Утренний солнечный свет проникал сквозь занавески и золотил лицо Данте, отбрасывая мягкие тени под его бровями и скулами. Он был так неподвижен, что напоминал золотую скульптуру в покое, но воздух искрился, как сухой хворост.

— Для тебя это не просто бизнес. — Я сдержала нервное возбуждение в желудке. — И для меня это не просто долг.

Воздух стал плотным, тяжелым от смысла. На десятки этажей ниже раздался слабый автомобильный гудок, но мы не смотрели по сторонам.

— Хорошо. — Грубый звук коснулся моей кожи с поразительной близостью.

Мой пульс застучал в ушах.

Я провела липкой рукой по бедру, не зная, что делать или говорить дальше.

Поцеловаться ли нам? Продолжить разговор? Пойти разными путями?

Я остановилась на самом безопасном варианте.

— Ну, я рада, что мы поговорили. У меня действительно кризис на работе, так что я вернусь в свою комнату...

— Это твоя комната

Я с сомнением посмотрела на Данте.

Возможно, недостаток кофеина повлиял на его память.

— Мне неприятно говорить тебе это, но на самом деле это не то место, где я спала последние пять месяцев, — терпеливо сказала я. — Моя комната находится в другом конце коридора. Когда я переезжала, ты сделал большой акцент на том, чтобы выделить ее. Помнишь?

— Да, но я думаю, ясно, что границы, которые мы установили в тот день, больше не применимы. — Данте поднял темную бровь. — Разве ты не согласна?

Мой пульс участился.

— Что ты предлагаешь

— Чтобы мы установили новые границы. Больше никаких отдельных спален, никаких вылазок по утрам... — Его выражение лица потемнело. — И больше никаких контактов с Хитом

Обычно я бы обиделась на попытку Данте контролировать, с кем я могу общаться, но после вчерашнего фиаско я поняла, к чему он клонит. Если бы у него была бывшая, которая чертовски хотела нас разлучить, я бы тоже не хотела, чтобы он с ней разговаривал.

— Какая жалость, — сказала я. — Я планировала пригласить его на ужин.

Данте не выглядел веселым.

— Это была шутка.

Ничего.

Я вздохнула.

— На этой ноте, если мы устанавливаем новые границы, у меня есть несколько собственных. Первое... — Я отметила их на пальцах. — Больше не хмурься как по умолчанию. Твое лицо почти замерзло, и я бы не хотела просыпаться с Гринчем до конца жизни.

— Я выгляжу гораздо лучше чем Гринч, — ворчал он. — И если бы люди перестали выводить меня из себя, я бы не хмурился так сильно.

— Другие люди — это не проблема. Помнишь, когда мы проходили мимо собачьего парка на Рождество и увидели этих очаровательных хаски? Ты так на них уставился, что они начали выть.

— Я не уставился на них, — сказал он нетерпеливо. — Я уставился на их наряды. Кто одевает своих собак как оленей? Это смешно.

— Это было в Рождество. По крайней мере, они не были одеты как эльфы.

Данте нахмурился еще больше. Мы поработаем над этим позже.

— В любом случае. — Я перешла к делу, пока мы не углубились в спор о собачьей моде. —Вернемся к границам. Больше никаких исчезновений на несколько недель с уведомлением менее чем за сорок восемь часов, если только это не действительно чрезвычайная ситуация. Больше не