Найти такое место в столь позднее время было все равно, что пытаться найти озеро в пустыне.

— Ты пробовала посетить музеи? — спросил я. В таких местах, как Метрополитен и Уитни, регулярно проводились благотворительные вечера и балы.

— Да. Их календари заполнены.

— Я могу позвонить. Освободить место.

— Нет. — Вивиан покачала головой. — Я не хочу ставить кого-то еще в такое же положение, в каком оказалась я, заставляя музей отменить встречу с ними.

Типичная Вивиан. Я не был уверен, впечатлиться мне или возмутиться.

— Нью-Йоркская публичная библиотека? — предложил я.

— Тоже забронировано.

Очевидно, все обычные подозрительные отели тоже были свободны.

Я провел большим пальцем по нижней губе, размышляя.

— Ты могла бы провести его в Вальгалле. — Брови Вивиан взметнулись вверх.

— Они не разрешают проводить сторонние мероприятия.

— Нет, но Бал Наследия очень престижен. Большинство, если не все, члены клуба будут там. Они подумают об этом, если я попрошу их.

Управляющий комитет закатит чертову истерику по этому поводу, но я смогу их убедить.

Может быть.

— Я не могу просить тебя об этом, — настороженно сказала она. Она не была членом клуба, но она жила в нашем мире. Она знала, что за такие вещи платят не деньгами, а одолжениями.

И иногда услуги стоили больше, чем все, что можно купить за деньги.

— Ничего страшного. — Я могу справиться с комитетом по управлению и со всем, что они мне подкинут.

— Это огромное дело.

— Вивиан, — сказал я. — Я разберусь с этим.

Комитет требовал единогласного голосования для утверждения всех решений. Я был «за». Кай, скорее всего, скажет «да». Оставалось убедить еще шесть человек.

У меня было много работы, но я всегда ценил хороший вызов.

Вивиан прикусила зубами нижнюю губу.

— Хорошо, но я все равно рассматриваю альтернативные варианты. Вальгалла будет последним.

— Не позволяй никому из клуба услышать это от тебя, иначе ты действительно попадешь в черный список. Даже я не смогу спасти тебя от девяноста девяти уязвленных самолюбий.

— Принято к сведению. — Ее смех поселился где-то в глубине моей груди, прежде чем утихнуть. — Спасибо, — сказала она, ее лицо смягчилось. — За предложение помощи.

Я прочистил горло, мое лицо странно потеплело.

— Не за что.

Официант вернулся с нашими заказами, и я наблюдал, напрягая мышцы, как Вивиан сделала первый глоток.

— Ух ты! — в ее глазах вспыхнуло удивление. — Ты был прав. Это потрясающе.

Я расслабился.

— Я всегда прав.

Мое пожатие соответствовало ее чувствам. Я боялся, что это блюдо не оправдает моих детских воспоминаний, но оно оказалось настолько хорошим, насколько я помнил.

Наш разговор вскоре перешел от работы и еды к эклектичной смеси тем — музыка, кино, путешествия, — пока не перешел в комфортную тишину.

Трудно было поверить, что мы с Вивиан так часто враждовали друг с другом. Если отбросить мою сильную неприязнь к ее семье, общение с ней было похоже на дыхание.

Легко. Без усилий. Незаменимо.

— Ты же знаешь, что для меня дело не в деньгах, — сказала Вивиан, когда мы допили свои напитки и собрались уходить.

Я поднял вопросительную бровь.

— Это. Наша помолвка. — Она жестом показала между нами. — Я знаю, что ты думаешь о моей семье, и ты не совсем ошибаешься. Деньги и статус много значат для них. Моя свадьба с Руссо... ну, это высшее достижение в их глазах. Но я не моя семья. — Она покрутила кольцо на пальце. — Не пойми меня неправильно. Я люблю красивую одежду и шикарные отпуска не меньше, чем другие люди, но брак с миллиардером никогда не был моей конечной целью в жизни. Ты нравишься мне из-за тебя, а не из-за твоих денег. Даже если ты иногда выводишь меня из себя, — язвительно добавила она.

Тепло в моих венах быстро умерло при упоминании ее семьи, но возродилось после ее признания.

Ты нравишься мне из-за тебя, а не из-за твоих денег.

Кулак сжал мою грудь.

— Я знаю, — тихо сказал я.

Это была самая невероятная часть. Я действительно поверил ей.

Когда-то давно она была Лау.

Теперь она была Вивиан. Отдельная, неповторимая, способная заставить меня усомниться во всем, что, как я думал, я хотел.

Самосохранение подсказывало мне держать ее на расстоянии. Мы шли к неизбежному столкновению, и наши новые границы ни черта не будут значить, когда правда о ее отце станет известна.

Но я уже пробовал дистанцироваться, и все, что это дало, это заставило меня хотеть ее еще больше. Ее смех, ее улыбки, блеск в ее глазах, когда она дразнила меня, и огонь в ее ответах, когда я выводил ее из себя. Я хотел всего этого, даже когда знал, что не должен.

Моя голова и сердце вели гражданскую войну друг против друга, и впервые в жизни сердце победило.

В течение следующей недели мы с Вивиан освоились в нашей новой динамике. Она переехала в мою комнату, я каждый вечер приходил домой на ужин, и мы пробовали воду, как пловцы после шторма, с равными долями надежды и осторожности.

Переход оказался не таким трудным, как я ожидал. У меня уже несколько лет не было ни времени, ни желания встречаться как следует, но быть с Вивиан было так же легко и естественно, как возвращаться домой после долгого путешествия.

Оставалось сделать еще одну остановку.

Я прислонился к машине и смотрел, как Хит выходит из своего арендованного в Верхнем Вест-Сайде дома с вещевым мешком, перекинутым через плечо, и белой марлей на носу. Он выглядел хуже некуда, но будь моя воля, он получил бы нечто большее, чем просто сломанный нос.

Ты не хочешь выходить замуж за Данте. Мы оба это знаем. Ты с ним только из-за родителей.

Ярость кипела в моих венах. Я не двигался, но Хит, должно быть, почувствовал жар моего взгляда.

Он поднял голову, и его шаг прервался, когда он увидел меня.

Я улыбнулся, не обращая внимания на гнев, клокочущий в моей груди, хотя это было скорее обнажение зубов, чем настоящая улыбка. Если я буду слишком долго размышлять о том, что он сказал или как он загнал Вивиан в угол, то испорчу прекрасный пятничный день убийством.

— Как нос? Надеюсь, заживает. — Мое приветствие можно было бы сравнить с незаточенным