— Ощущал ли феодал Лужков Москву как собственную вотчину?

— Да. Москва резко выделялась на фоне всех региональных субъектов. Это было фактически самостоятельное образование, где Лужков вел себя как некоронованный король. Никто не мог сунуться в Москву. Лужков брал штрафы с федеральных организаций, забирал у них земли... в общем, распоряжался Москвой так, как хотел.

— Есть еще много соображений по поводу того, почему именно Москва живет — и жила при Вас в том числе — лучше остальной страны. Что думаете?

— Благополучие Москвы обусловлено двумя факторами. Первый, самый важный, — это то, что 40% финансовых потоков страны идет через Москву, где, соответственно, оседают налоги с этих сумм. То есть у Лужкова всегда было что расходовать. А расходовали примерно так: одна треть шла на строительство, другая треть — на ЖКХ и благоустройство и дорожное строительство, остальное — на социальные нужды; точно сказать, какая часть из этих бюджетных денег уворовывалась, я затрудняюсь, но те, что оставались, давали Москве большие возможности. И вторая причина, почему сейчас москвичи живут лучше. Вы никогда не задумывались, сколько из 70 миллиардеров нашей страны проживает в Москве? Больше половины! Из долларовых миллионеров — а их около 800 тысяч — в Москве четвертая часть. У них у всех горничные, садовники, охрана, врачи, повара... Их обслуживает огромное количество людей, которые тоже хорошо получают. Но уже не из рук Юрия Михайловича, а из рук богатых людей...

— Существует миф, что москвичи поголовно любили Лужкова. Согласны?

— Нет. Потому что за те 18 лет, что Лужков был руководителем города, кроме признательности к нему у москвичей накопились большие сведения о его недостатках и ошибках. Поэтому только 40% из опрошенных жителей Москвы, согласно социологическим опросам, выступили за то, чтобы Лужков остался. Но на улицы они не пошли. Я прошу прощения за, быть может, не очень уместную аналогию, но ведь никто из 900 тысяч коммунистов-москвичей не пошел в 1991 году митинговать на улицы в тот день, когда было объявлено о запрете компартии. Стотысячные митинги возникли позже, когда люди опомнились.

— Какие-нибудь достоинства у государственного олигарха Лужкова образца 1990-х все-таки были?

— При всем плохом, ужасном, недостойном, что было сделано Лужковым, в Москве никогда не было перебоев с водоснабжением и с отоплением, никогда не было никаких крупных аварий, за исключением сгоревшей чубайсовской подстанции; то есть город при Лужкове функционировал нормально — и пассажирский транспорт, и ЖКХ — все. Если в течение последних 18 лет практически по всей России то и дело происходили различные аварии и катастрофы, то Москва серьезных техногенных катаклизмов не переживала.

— В зачет Лужкову можно еще отнести, что он запрещал гей-парады?

— Нет, конечно! Я категорически против! Есть ментальность русского человека... А то, что такие вещи происходят сейчас на Западе, так это люди там с жиру бесятся. Пропагандировать моногамность, трансвеститов, лесбиянок, педерастов... В этом отношении Лужков был нравственным человеком, потому что не разрешал гей-парады. Кстати, он и матом никогда не ругался. Ни разу я от него не слышал, хотя проработал с ним долго. Пил умеренно, две-три рюмки.

— Вы, кажется, первым в СССР занялись возвратом столичным улицам исторических названий... Что думаете о лужковской волне переименований?

— Вы бывали в Париже? Там есть и улица Робеспьера, и памятник Наполеону, и так далее. В советской Москве в свое время тоже было наделано много глупостей с переименованием улиц. Например, улица имени бывшего убитого президента Чили Сальвадора Альенде. Как в такой ситуации просто ответить на вопрос: «Где ты живешь?» — «На Сальвадоре Альенде». Будучи секретарем исполкома Моссовета, я был как раз председателем комиссии по наименованиям. Но при мне переименовали явно исторически несправедливые названия: Метростроевская стала Остоженкой и так далее. Занимались мы этим очень осторожно. Есть, к примеру, в Москве Бауманская улица, которая раньше называлась Коровий Брод. Возвращать такое название? Как правильно подходить к проблеме переименований? Возвращать дореволюционные благозвучные названия или копать в глубь веков, где можно выкопать такое!..

— Нередко можно услышать аналогии между лимитчиками времен СССР и нынешними гастарбайтерами. Уместно, на Ваш взгляд, такое сравнение?

— Это абсолютно разные явления. Причем эта проблема шире. Не знаю, как в Питере, а в Москве уже 50% населения — граждане неславянской национальности. К примеру, в советское время в Москве было прописано 176 тысяч азербайджанцев, а сегодня, согласно переписи, 1 миллион 200 тысяч. Это одна сторона. Другая. Почему в Москве так много гастарбайтеров? Да потому, что они бесправны, им плохо платят и брать русских на эту должность просто нецелесообразно. Это неправда, что русский не пойдет работать дворником. Все дело в том, что таджику или узбеку дают убирать территорию, равную пяти участкам. Но деньги он получает, как за уборку одного участка, остальную сумму кладет к себе в карман ЖЭК или какие-то другие структуры.

Лимитчики в прошлом тоже жили в сравнительно некомфортных условиях, но они жили на законных основаниях в общежитиях, получали зарплату точно такую же, какую получали бы на этом месте москвичи. Лимитчики работали за перспективу в том числе — многие из них потом получали квартиры и прописки и становились москвичами. Да и количество лимитчиков было несопоставимо с количеством нынешних гастарбайтеров, которых реально на порядок больше. И эту проблему Собянину тоже придется решать. И в Петербурге ее тоже придется решать. И решить ее можно только всей страной.

Москва, октябрь 2010 г.

Эта глава особая. В ней всего одно интер-вью. Но какое! Уверен, оно не оставит равнодушным никого, поскольку посвящено демографии и проблемам, с ней связанным. Здесь также всесторонне рассмотрен феномен гастарбайтеров, социальных патологий типа гей-клубов, захлестнувших Россию. Эта глава посвящена холодной демографической войне, которую Запад, пользуясь тем, что связал Ельцина секретными соглашениями о невмешательстве в дела своей собственной страны, развязал и активно ведет против России уже второе десятилетие.

Да-да! Наша страна вымирает на миллион человек в год не спонтанно, а под бдительным оком дяди Сэма. Вспомните откровения Альфреда Коха, сменившего незадачливого Владимира Полеванова на посту руководителя Госкомимущества, о том, что такое количество русских людей, которое сегодня проживает в России, не впишется в Запад. Поэтому, мол, часть российского населения должна вымереть. Ни больше ни меньше! А что? Логично! Никто ведь не позволит уничтожить такое количество народа одним махом, а постепенный уход из жизни целой нации, да пускай хоть ее части — то, что надо «золотому миллиарду». Естественный, так сказать, процесс, не более того.

Да что Кох! Его «крестный отец» Чубайс, по словам Полеванова, как вы помните, считает миллионов 30 россиян, опять же не способных жить в новых условиях, историческим пустяком по дороге в капиталистическое далеко. Естественно, в газовые камеры или в печи просто так неразвитый и неповоротливый человеческий балласт России на пути на Запад не загонишь. Сами демократы заклюют. А вот сплавить его на пенсию и... не дать родиться новому поколению — отличный выход из положения.