морю только тряпка плещется. А нет, кабину тоже видно, угол её, канатом за покоящийся корабль прицеплена, чтоб совсем не утонуть.

Около получаса мы ещё ждём в окопах, затаившись. Я всё в подзорную трубу смотрю. А затем начинается суета уже позади со стороны лагеря. Массовое лошадиное ржание не предвещает ничего хорошего.

— Первое и второе отделения по коням! — Командует взводный, получив команду через прибежавшего гусара. — Один пулемёт с позиции грузим в телегу! Громов, Свиридов патроны получить!

Подорвавшись за всеми, озираюсь на пляж и вижу там Фёдора! Дед на лодке из–за утёса, куда оргалид скрылся, выгреб спокойно прямо на берег.

Гусары ему орут, чтоб залёг и полз, а дурень идёт себе хладнокровно мимо дымящихся останков на песке.

— Фёдор! — Кричу ему, задерживаясь. Хотя должен бежать за своим отделением.

В воде что–то блеснуло у пирса, и ахнуло у меня в груди. Рванул я за дедом, как ошалелый, не разбирая криков товарищей.

Дед увидел меня и поковылял быстрее. Ещё замахал, как дурачок.

Вперёд меня Азаров на лошади проскакал и его подхватил быстрее. Дали по пирсу с пулемёта, нас прикрывая. Фёдора в окоп к товарищам спустили. За грудки его трясу. Да он весь мокрый! Купался что ли⁈

— Ты чего⁈ — Рычу на него.

Глаза у деда серые аж серебром блестят. Какой–то он чересчур возбуждённый.

— Пора Андрюш, — говорит, тяжело дыша. — Они учуяли, пора.

— Да что пора⁈ — Трясу дальше.

— Уходить, я подсоблю, ты сможешь. Там проплыть теперь можно, — отвечает, как одержимый.

— Сбрендил, похоже, твой дед, — бурчит гусар за пулемётом.

— Князь! — Зовут гусары с конюшни. — Поторопись!! Время дорого!

— Смотрите за Фёдором, братцы, — прошу и спешу ко взводу.

— Андрюша, опомнись! — Кричит в след дворецкий. И дальше то ли плачет, то ли смеётся.

Похоже, спятил старый гренадёр. Сердце сжимается.

Но сопли жевать некогда! На меня благим матом взводный кричит. Винтовку за спину и бегу со всех ног. Коня мне на ходу вручают. Ещё запрыгнуть в седло не успел, а отряд уже погнал в сторону Владивостока, только пыль столбом. Даже тележка с двумя пулемётами и ящиком лент с патронами рванула, будто по воздуху полетела.

— Догоняй, князь! Беда! Враг прорвался! — Кричат товарищи.

Полсотни кавалеристов собрали, Азаров и сам ротмистр с нами рванули, значит дело серьёзное!

На развилке правее уходим в сторону Амурского залива, с которого тоже начинает доноситься шум боя.

Скачем, как угорелые, то под кронами высокими, то в чисто поле вырываемся с дороги на пересечёнку. Командир нас тормозит, телега с пулемётами теперь еле тянется, на кочках чуть всё из неё не вылетело.

Небо и без того пасмурное дымом заволокло. Гарью начинает нести с залива.

— Склады горят, — заключает взводный. — Не успели, братцы.

— Не дрейфь! — Восклицает Азаров. — Угля много! Всё не спалят, собаки серые!

— Да, только весь казачий батальон, охраняющий базу, положат, — прошипел ротмистр и рявкнул. — Первый, третий взвода за мной!! Остальные подтягивайтесь.

Помчали галопом, как угорелые. Грибоедов впереди всех мчит.

Стали срезать, ветки по лицу хлещут, шапка съехала на холку, спасибо ремешок крепкий придержал.

Вырвались к базе. Три склада из семи горят, чёрный дым столбом в небо валит. Весь забор по периметру переломан. Бой почти прошёл. Ещё на позициях кое–где хлопают винтовки, не пойми куда. Растерзанные и пожжённые тела казаков повсюду, останки оргалидов везде. И ползающих, и летающих. Один гигантский голубой оргалид в виде паука прямо на одном складе сверху лежит и жарится. Трещат ледышки, как шифер.

Неподалёку вагоны транспортного поезда перевёрнутые на железнодорожном пути. В двух местах рельсы вырваны и загнуты вверх, словно они из фольги. Метрах в сорока он позиций упавший дирижабль догорает. Оба артиллерийских расчёта на двух пригорках, будто в жерновах побывали, перемолоты, и не разберёшь, сколько орудий было да людей.

Заметили движение за насыпью со стороны моря! А там ещё два собакообразных двухметровых оргалида гоняют казаков.

Прям с сёдел стали по тварям стрелять, на себя отвлекая. Да всё мимо! Наша телега где–то по пути застряла.

Зато пулемёт казачий догадались выкатить, казака присыпанного растормошив. Патронов с гулькин нос наскребли. Перезарядили! «Максим» дал две длинные очереди и заклинило!

Одну тварь прибили, вторая, как полоумная казака задавить решила в окопе, от добычи не отстав. Ротмистр орёт не своим голосом, гусары еле шевелятся. Лошади ржут, брыкаются. Страшно и животным! Кое–как отделение вышло пешими и с первого же залпа винтовочного прикончили вторую хромую тварь.

— Рассредоточиться по позициям, занять оборону! — Командует Грибоедов, вертясь на перепуганном коне.

— Пулемёты ищите! — Подсказывает Азаров запыхавшимся голосом. — Что с пушками?

— Все разбиты! — Докладывают гусары, взобравшиеся на пригорки в первую очередь.

— Здесь раненные!

— Помогите! Но глядите в оба!

Справа за уцелевшим складом у пропускного пункта забил казачий пулемёт в сторону моря!

Мчу туда в седле в составе отделения. Потрёпанный взвод казаков добивает ещё двух белых оргалидов, ползущих на пригорок с берега.

Из–под дымящейся туши третьего монстра рядом с позицией бойца стонущего пытаются двое других вытащить.

Лица у казаков исцарапанные и чёрные от копоти, взгляды ошалелые, мундиры изрезанные и пожжённые.

— Братцы! — Воскликнули, нас завидев. Трое гусар со мной спешилось и с палками заборными для подпора пошли помогать.

Вытащили бедолагу. Погорел, но вреде целый.

— Андрей, родненький, и ты тут, — прохрипел спасённый.

— Степан, — ахнул я, узнав моего первого соперника в кулачном бою. — Держись братец!

Обнять хотел, да на нём живого места нет.

— Держусь! Не дадим пройти тварям адовым! — Закричал сипло.

Заняли оборону с казаками, пулемёт приехал как раз наш. Одно орудие на