«Это ужасно! Я не могу поверить, что ты делал это со мной, как будто это просто игра!»

«Извини», — сказал я. «Этого не отменить. Ты не сможешь вернуть свою девственность. Ее больше нет. Ты должна смириться с этим фактом. И ты должна смириться с тем, что я не могу быть твоим парнем. Даже если бы мы были парнем и девушкой до июля, я бы уехал домой. А когда я вернусь домой, я, скорее всего, обручусь со своей подругой Дженнифер».

«Что?! И ты занимаешься сексом с девушками здесь? Ты занимался сексом со мной?!» — закричала она. «Как ты мог так поступить с ней?»

«Она не против. На самом деле, она поощряла это. Она поощряла меня развлекаться в этом году в Швеции. Она была не против того, чтобы я занимался сексом с ее подругой, я занимался сексом с ними обеими вместе!».

Теперь я провоцировал ее. Я чувствовал, что это единственный способ достучаться до нее.

«Это просто извращение!» — заявила Анни.

Она и понятия не имела.

«Нет, Анни, это не так. Это было весело. Нам всем было весело, и мы все наслаждались этим. И если бы обстоятельства сложились удачно, мы бы сделали это снова. На самом деле, Дженнифер сказала, что если мы поженимся, то время от времени она будет приводить к нам в постель другую девушку, чтобы развлечься».

«Боже мой! Как кто-то может так поступать?»

«Это просто то, кто мы есть. Я не буду извиняться за то, что я такой, какой я есть».

«Проводи меня обратно к трамваю, пожалуйста», — уныло сказала она.

Я прошел с ней до трамвайной остановки на Васаплатсен и стал ждать ее трамвая, не садясь в трамвай №2, идущий в моем направлении, который прибыл первым. Когда подошел трамвай, она села в него и не оглянулась. Она сидела на противоположной стороне от двери, поэтому я не мог видеть ее, когда трамвай отъезжал. Через несколько минут я сел в свой трамвай и поехал домой.

День, конечно, прошел совсем не так, как обычно. И я ожидал, что будет еще больше неприятностей.

Когда София пришла после ужина, я рассказал ей обо всем, что произошло. Она сказала, что знает пару таких девушек, но они были очень религиозны. Она спросила, была ли Анни религиозной, и я ответил, что понятия не имею. Религия была одной из тех вещей, которые я никогда ни с кем не обсуждал. По словам Софии, в Швеции почти никто не был религиозен, и мало кто ходил в церковь, за исключением крещения, бракосочетания и похорон. Она сказала, что, возможно, Анни не лютеранка и принадлежит к одной из «свободных» церквей, которые гораздо более консервативны.

Я сказал, что это похоже на баптистскую церковь у меня дома, и София сказала, что есть некоторые сходства, и это может объяснить взгляды и реакцию Анни. Мы поговорили об этом и о других возможных причинах, включая давление семьи. София сказала, что знает об этом, потому что ее отец был греческим православным и был более консервативным, чем ее мама, которая формально была лютеранкой. Когда я спросил, что это значит, София сказала, что ее мама была крещена лютеранкой, но никогда, никогда не ходила в церковь. Ее родители поженились в эквиваленте того, что мы называем мировым судьей, а не в церкви.

У Софии не было для меня никакого совета, потому что она не думала, что можно решить эту проблему, если только я не готов взять на себя долгосрочные обязательства перед Анни, а София знала, что я не готов. Она полагала, что могут возникнуть некоторые трудности с друзьями Анни, в зависимости от того, что Анни им скажет. Я сказал, что это меня не удивит. Когда она уходила, София обняла меня, пожелала удачи во вторник и сказала, что увидится со мной в среду.

Во вторник утром, выйдя из трамвая, я с удивлением увидел, что Анни стоит у дверей школы и ждет меня. Поднимаясь, я недоумевал, что происходит. Я поднялся на ступеньку и сказал «привет», она взяла меня за руку, как делала это раньше, и повернулась, чтобы войти в школу. Я не сопротивлялся, и мы прошли в класс, а затем сели на свои места, которые находились на противоположных сторонах комнаты.

Я пытался понять смысл происходящего на уроке математики. На ум пришли слова из моего вводного курса психологии — «когнитивный диссонанс» — она действительно не слышала ничего из того, что я сказал вчера. Еще я подумал, что она попытается навязать мне вопрос об отношениях, просто ведя себя так, как будто я ее парень. Если это так, то я должен был сразу же положить этому конец.

Во время обеда я остановил Анни, когда она шла в кафетерий, и сказал ей, что куплю ей обед в кафе на соседней улице, потому что мне нужно с ней поговорить. Она взяла меня за руку, мы прошли несколько кварталов до кафе и сели. Мы заказали сэндвичи, и когда их принесли, мы ели. Мы закончили есть, и я начал разговор.

«Анни, что происходит?»

«Что ты имеешь в виду?»

«Почему ты ждала меня сегодня и вела себя так, будто ничего не произошло?»

«Я сказала тебе, что люблю тебя», — сказала она.

«Да, но я сказал тебе, что это не может быть так, как ты хочешь».

«Потому что я не хочу заниматься с тобой сексом? Это единственная причина? В данный момент не имеет значения, если я это сделаю, я думаю».

«Анни Мартинсен! Ты сама не веришь в это! И если честно, я бы не стал заниматься с тобой сексом сейчас ни по какой причине. Не потому, что мне это не понравилось; понравилось! Я не буду, потому что ты считаешь это неправильным. Тебе было бы стыдно каждый раз, когда ты это делаешь. А делать это только потому, что я этого хочу, не имеет смысла.»

«Я не люблю тебя. Меня не интересуют долгосрочные отношения. Я не твой парень и не собираюсь им быть. Есть другие девушки, с которыми я хочу быть, и когда я вернусь домой, у меня есть девушка, с которой я буду постоянным. Ни одна из этих вещей не изменится!»

«Но мы занимались любовью!»

«Нет, не занимались. Мы занимались сексом. Мы трахались. Мы не занимались любовью. По-шведски нужно говорить НЕ «älska», а «knulla». Или, по-английски, это не занятие любовью, а