– Аминь, – пробормотала я.

– Мы не будем, – сказал Джимми в телефон. – Обещаю. – Он слушал еще десять секунд, а затем отключил телефон. – Кажется, она бросила трубку.

– Типично. Что ты ей пообещал?

– Что мы не исчезнем.

– Хорошо, но я не собираюсь рассказывать ей, где мы остановились в Нью-Йорке. Пусть попытается нас найти. Что еще она сказала?

– Живописала, что сделает со мной, если с тобой что-нибудь случится. Смерть. Расчленение. Кастрация.

– Она тоже смотрит «Игру престолов».

Мы обменялись улыбками, но беспокойство от угроз Делии сделало свое дело – внутренности у меня свело. Наконец Джим заметил знак придорожной закусочной в нескольких милях от Балтимора. Я мечтала о гамбургере с картошкой фри и шоколадном молочном коктейле.

– Сойдет?

– Вполне.

Джимми свернул с трассы и припарковал грузовик у закусочной. Хотел уже выйти, но я его остановила, схватив за руку.

– Делия ведь не может тебя арестовать, не так ли?

– Не знаю. Могла бы, если бы ты была недееспособна?

– И я не знаю. Я смогу постоять за себя, если она что-то попробует. Но я не хочу, чтобы у тебя были проблемы. Ты и так уже потерял из-за меня свою работу.

– Все будет хорошо.

– Зачем рисковать?

«Потому, что ты так же без ума от меня, как я от тебя?»

Джимми слегка пожал плечами и посмотрел на мои пальцы на своей коже.

– Ты хотела свободы. Ты ее заслуживаешь. Я хотел, чтобы это произошло.

Я опустила взгляд, провела кончиком пальца по его суставу.

– Чего еще ты хочешь, Джимми?

Его темные глаза встретились с моими, и он тяжело сглотнул. Я чувствовала его желание. Видела, как оно горело в его глазах. Услышала в словах, которые он только что проглотил, и мое сердце застучало в ожидании.

– Я хочу есть, – наконец сообщил он. – Умираю от голода.

Оторвался от меня и вылез из грузовика.

– Эх, – сказала я пустой кабине.

Может быть, я в корне ошибалась насчет Джимми. Может, он не чувствовал ко мне то, что я чувствовала к нему.

«После того, как он меня так поцеловал? – подумала я, возвращаясь к тому прекрасному утру. – Невозможно».

Но я внезапно испугалась, стоит ли торопить события. Как ожидание результатов биопсии – возможно, просто лучше жить в блаженном невежестве. За исключением того, что это не походило на блаженство. Это была пытка.

«Я просто сделаю все по-старому и соблазню его».

Джимми подошел ко мне и открыл мою дверь, впуская в кабину летнюю влажность. По дороге в закусочную я забрала волосы наверх, чувствуя, как взгляд Джимми скользит по изгибам моей шеи и груди.

– Увидел что-то интересное? – поддразнила я.

Он отвел взгляд и открыл мне дверь закусочной. Хозяйка тут же поприветствовала нас.

– Вы вдвоем? Сюда.

Она усадила нас по разные стороны широкого стола, отчего между Джимми и мной пролегла целая миля липкого пластика.

– Уютно, – заметила я, когда мы устроились.

Пришла усталая официантка.

– Напитки?

– Шоколадный молочный коктейль, пожалуйста, – попросила я. – С двойной вишней.

Она повернулась к Джимми.

– А тебе, милый?

– Кока-колы.

Я открыла меню.

– Боже, я хочу попробовать всего понемногу. Вечность не ела гамбургер и картошку фри. То есть я знаю, что это неправда, но чувствую, будто я голодающий, а вся моя жизнь – это меню. Еда, музыка, искусство, переживания, секс…

Джимми поерзал на стуле и принялся играть вилкой.

– Ничего не поделаешь, – сказала я. – Я так по всему этому соскучилась.

Официантка вернулась с газировкой и моим коктейлем. Я от души втянула жидкость через соломинку и застонала, когда сладкий коктейль попал мне в рот.

– Боже мой, какой холодный, – сказала я со смехом. – Но оно того стоит.

Я взяла вишни и облизала с них взбитые сливки, прежде чем откусить их от черешка. Джимми, хмурясь, наблюдал за мной темными глазами, сжав кулаки на столе.

– Что?

– Н-ничего.

Я наклонилась над столом.

– А твои добрые глаза сейчас не такие уж добрые. Ты выглядишь так, будто прикидываешь, что еще я могла бы сделать своим языком.

Джимми переместился на своем месте.

– Это несложно.

– Это плохо?

– Нет, но…

– Но что?

Когда он не ответил, я бросила вишневый черешок на стол и с разочарованным вздохом откинулась назад.

– Хватит, Джеймс. В чем дело? Почему сегодня ты не попытался поцеловать меня, если вчера мы едва не растерзали друг друга на парковке? – Я снова наклонилась вперед. – Даже если ответ разобьет мне сердце, я бы предпочла жить с этой болью, чем в неведении. Итак, я собираюсь спросить. Я тебе небезразлична, Джимми?

– Да, – сказал он, встречая мой взгляд. – Но я не должен был тебя целовать.

– Раз уж ты сам упомянул, – подхватила я, подмигнув. – Почему?

– Я должен быть осторожен.

– Потому что не доверяешь мне, якобы я не знаю, чего хочу?

– Что-то в этом роде.

Мои глаза распахнулись.

– А я-то думала, ты не такой, как они. Что ты единственный…

– Тея, – сказал он тверже, чем за всю нашу поездку. Я замолчала. – Я знал тебя до процедуры дольше, чем после. Все эти недели мы разговаривали и слушали музыку, и каждая беседа, которую мы строили, из раза в раз разрушалась амнезией. Снова и снова. В глубине души я до смерти боюсь, вдруг ты…

– Снова уйду?

Он кивнул.

– Я никогда не хотел тебя вынуждать. Вот почему я не должен был целовать тебя в «Голубом хребте». Я должен был дождаться, пока мы не окажемся за этими воротами.

– Мы уже за ними, – напомнила я, жалея, что не дотянусь взять его за руку. – Мы здесь, сейчас. Вместе.

– Но не ради меня, – возразил он. – Мы здесь ради тебя. Я не хочу, чтобы ты думала, будто я пытаюсь чего-то от тебя добиться.

– Я так не думаю, – сказала я. – Но мы здесь и ради тебя тоже. Ты хороший человек. Ты тоже заслуживаешь счастья. Не так ли?

Он пожал плечами, поднимая на них всю тяжесть своей беспросветной жизни. Никакой жалости к себе, просто душераздирающий жест покорности.

Подошла официантка с гамбургерами и двумя корзинами картошки.