– Держите. – Она поставила заказ. – Что-нибудь еще?

– У нас все хорошо, спасибо, – поблагодарила я. Я игнорировала божественный запах жирной пищи у меня под носом и продолжала смотреть на Джимми, который смотрел на меня в ответ. Я никогда не видела его таким суровым и пугающим. Каменная стена, возводимая год за годом, чтобы защитить ребенка, у которого не было ничего и никого.

– Хочешь знать, считаю ли я, что заслуживаю счастья? – спросил он в ответ на мой выжидательный взгляд. – Нет, не считаю. Жизнь так не работает. Мир ничего мне не должен, и я давно перестал ждать. Конец истории.

Наступило короткое молчание. Никто из нас не говорил и не предпринимал попыток прикоснуться к еде.

– Я думаю, что именно так устроена жизнь, – мягко сказала я, сознавая, что разговариваю с человеком, которому жизнь дала только самое необходимое. – Думаю, все заслуживают счастья. Оно там, ждет, чтобы прийти к нам, но мы должны открыться ему навстречу. Мы должны верить, что заслуживаем его, чтобы дать ему шанс.

– Вот так просто?

– Да, – сказала я. – Так просто и все же иногда так сложно это сделать.

Джимми кивнул на мою еду.

– Ешь, – велел он, с легкой улыбкой на губах. – Остынет.

Мой аппетит пропал. Гораздо важнее было заставить его увидеть, что я знаю, чего хочу. Прокричать, что я всецело ему доверяю, а он может доверять мне. Но Джеймс Уилан ничего не брал для себя, даже если заслуживал всего. Вполне возможно, что идея быть любимым была настолько чужда ему, что он не разглядел бы ее у себя под носом.

«Или на другом конце стола».

Мы ели в тишине, воздух между нами полнился возможностями. Словно нас соединял гудящий провод. Напряжение становилось все сильнее и сильнее, ожидая, когда что-нибудь его взорвет.

Я смотрела, как Джимми откусил свой гамбургер. Капля горчицы размазалась у его рта.

Недолго думая, я заползла на стол, прогрохотала по столовым приборам и чуть не опрокинула стакан с водой. Джимми смотрел широко раскрытыми глазами, как я стою перед ним на четвереньках, мое лицо маячило в нескольких дюймах от его. Затем потрясение превратилось в желание, жар, исходящий от его кожи.

– У тебя на лице немного горчицы, – прошептала я. – Позволь.

Я наклонила голову к нему и облизнула его губы долгим, чувственным движением. Мой рот чуть задержался, так сильно я мечтала о поцелуе. Больше, чем о любой еде.

– Готово. – Я уселась обратно на свое место, смутно помня о других посетителях, которые теперь ошеломленно перешептывались. Я непринужденно потягивала свой холодный коктейль, а внутри вся горела.

«Я твоя, Джимми, – подумала я. – Иди и возьми меня».

Тея на четвереньках, ее ожерелье раскачивается между нами, а грудь выталкивает лифчик из-под рубашки. Ее язык у меня во рту.

«Меня точно арестуют. Я хочу взять ее прямо здесь, в ресторане».

Она села обратно на свое место, и я долго глотал холодную газировку, хотя на самом деле мне требовался ледяной душ, чтобы остудить мою кровь.

Казалось бы, так легко – иметь ее. Быть с ней. Но со мной никогда не случалось чего-то настолько хорошего. Как будто в течение многих лет я жил в нищете, и вдруг мне на колени высыпали ведро золота. Я не знал, что со всем этим делать.

«Ты все испортишь, вот что произойдет», – услужливо сообщила Дорис.

Я оплатил счет, пока Тея пользовалась туалетом. Я вышел в жару и обнаружил, что она проскользнула мимо меня и теперь стоит, прислонившись к грузовику.

– Осталось всего несколько часов, – сказал я. – К сумеркам приедем на Манхэттен.

– А что потом? – спросила она. – Рассказал бы ты мне, о чем думаешь. После того, как ты поцеловал меня вчера утром, я решила… – Она покачала головой. – Не бери в голову.

Затем оттолкнулась от водительской двери и пошла к своей.

Я залез в грузовик и завел мотор. Я ничего не сказал. Пусть Тея не расстраивается из-за меня. Доставить ее в Нью-Йорк – главная задача. Все остальное может подождать.

Тея снова включила музыку и напевала всю дорогу, пока я вез нас через Пенсильванию. Последние несколько часов она дремала и проснулась, когда солнце уже садилось в облачное серое небо. Мы нырнули в тоннель Линкольна и проехали десять кварталов на север, до центра Манхэттена, в оживленном потоке.

Тея вытягивала шею, осматривая достопримечательности, и ее улыбка была ослепительной от счастья.

– О боже, вот он, – сказала она, толкая мою руку и указывая в сторону. – Эмпайр-стейт-билдинг.

– Хочешь пойти туда сейчас?

– Нет, я собираюсь приберечь его напоследок. – Она улыбнулась. – Темнеет. Я хочу увидеть Таймс-сквер.

«Разумеется. Весь этот свет и цвет».

Я нашел место для парковки в нескольких кварталах. Воздух был тяжелым от дождя – надвигался летний шторм. Мы гуляли с толпами туристов среди влажности, которая отличалась от зеленой жары Юга. Нью-Йорк пах как нагретый металл и бетон. Хот-доги и фалафель. Мусор и духи. Тея вдыхала его с таким же восторгом, как и во время наших прогулок по территории «Голубого хребта».

Мы стояли на углу Бродвея и Седьмой авеню, и я понял, что Тея должна быть здесь. Нью-Йорк изобиловал жизнью. Люди проходили мимо, спорили, смеялись, разговаривали по телефону на разных языках. Высматривали товары, ругались или бродили как туристы, фотографируя светящиеся рекламные щиты, окружающие нас со всех сторон.

Шумновато для ребенка из маленького городка, вроде меня, но Тея стояла в центре этого тротуара, упиваясь происходящим, цвет и свет играли на ее лице. Ее улыбка сияла, и мне хотелось, чтобы Делия увидела, как счастлива ее сестра в этот момент.

Тея посмотрела на меня; ее улыбка не дрогнула, а только смягчилась.

– Разве не чудесно?

Я кивнул. Тея снова посмотрела на свет, а я просто любовался ей; пил ее, потому что она была квинтэссенцией всего света и цвета, которые я когда-либо мог желать.

Должно быть, она почувствовала мой взгляд и снова повернулась ко мне, нахмурив брови.

– Что такое? – спросила Тея. – Расскажи мне все. Даже если это сложно.

– Ничто хорошее не длится, – ответил я. – Такова правда моей жизни. Быть с тобой? Здесь? Это слишком хорошо.

– Ничто не длится долго, хорошее или плохое, – поправила она, и ее глаза сияли тысячами огней. – Вот почему мы должны жить так долго, как можем, изо всех сил, ловить каждый момент.

«Каждый чертов момент».

Я обнял Тею и притянул ближе. Ее руки скользнули по моей груди и сомкнулись за моей шеей.

– Ты собираешься поцеловать меня? – спросила она. – Пожалуйста, скажи «да». Я говорю «да», Джимми.