— Капитан еще не ушел? — спросил сержант у стражника, который стоял на посту рядом с тяжелыми железными воротами.

— Нет. — ответил тот, с непониманием рассматривая запачканную форму своих товарищей и переводя взгляд на Феликса. — Что, еще один пьяный олух? Это уже пятнадцатый на сегодня. А зачем вы ему рот завязали?

Но сержант ничего ему не ответил, и жестом приказал своим подопечным следовать за ним. Феликса то и дело больно тыкали в спину бронзовыми навершиями мечей, вымещая на маленьком воре свою праведную злобу за устроенный им переполох и клевету. Когда они вошли внутрь казарм, сержант сделал жест, приказывая всем остановиться, и подошел к столу, за которым сидел взлохмаченный писарь.

— Где сейчас капитан Шариф? Он просил привести ему этого скользкого ублюдка Лихта. — проговорил стражник, кивком указывая на Феликса.

Писарь неохотно оторвался от своих записей, и несколько секунд молча смотрел на стражников, словно человек, который находится на границе между сном и явью, после внезапного пробуждения. Сообразив, что перед ним реальные люди, писарь устало ткнул пером в пол.

— Спустился в темницы. — безучастно ответил он, и снова принялся за свои записи.

— Отлично. — проговорил сержант, разворачиваясь на каблуках и обращаясь, скорее, к самому себе. — Сразу в темницы, значит…

Феликса повели к узкому проходу, рядом с которым стояли двое дозорных. Стены казарм были построены из красного камня, а маленькие проходы и тусклое освещение делало внутренне убранство здания крайне неуютным. Складывалось ощущение, что находишься в сточной канаве, а дурно пахнущие стражники, которые сопровождали Феликса, еще сильнее усиливали это неприятное впечатление. Спустившись по винтовой лестнице, Феликс почувствовал, как резко изменился воздух в помещении. В темницах он был более холодным и влажным, заставляющий кожу покрываться мурашками. На стенах висело еще меньше факелов, а вонь, исходившая от облитых помоями стражников, смешалась с таким же запахом, который источали влажные тени за железными решетками тюремных камер.

Феликса провели вдоль пустых темниц в противоположный конец зала, где находилась деревянная дверь. Постучав в нее, они услышали недовольный голос Шарифа:

— Да, входи, кто там еще?!

Войдя в комнату, Феликса грубо толкнули в центр помещения, где располагался широкий железный стол с восседающим за ним капитаном стражи. Сама комната была заставлена полками с картотекой и подставками для оружия, на которых покоились наточенные мечи и копья, а рядом стояли кувшины с маслом для смазки железа. Несколько тюремщиков сидели за круглым столом, на котором стояла полуистлевшая свеча, и играли в карты, а валютой для ставок у них служили ягоды винограда. Играть на деньги в присутствии Шарифа было бы так же глупо, как плюнуть в лицо императору. Заметив вошедших, капитан смерил их взглядом, а затем лукаво улыбнулся.

— А-а, вот и ты, хитрый негодяй. — проговорил он, поднимаясь со своего места. — Маленький сын шлюхи. — заметив, что у Феликса связаны руки и рот, он хмуро посмотрел на сержанта. — Почему он связан? — озадаченно спросил он, и заметив грязный вид своих подчиненных, уже более злобным тоном добавил: — А с вами что такое, помойные оборванцы? Выглядите как навозные жуки! Ваши матери что, вас в загоне со свиньями рожали?!

— Это все вот этот. — обиженно проговорил сержант, тыкая в Феликса пальцем, словно пристыженный ребенок. — Оболгал нас и спровоцировал толпу.

— Оболгал, значит… — повторил Шариф, переводя хитрый взгляд на Феликса и поглаживая свои усы. Пару мгновений он смотрел на маленького вора с какими-то высокомерным восторгом, какой обычно бывает у людей, наблюдающих за жонглерами, и думающих, что у них выйдет не хуже. Затем он перевел взгляд на стражников, и его лицо вновь исказилось в злой гримасе. — А ну пошли вон отсюда, клопы помойные! И чтобы через пол часа вы стояли передо мной в чистом виде, как панталоны шлюхи-Силестии! А иначе вы до конца жизни будете у меня работать на навозных кучах!

С поникшими головами и злыми взглядами стражники вышли из комнаты, и было слышно, как они негромко переговариваются между собой, параллельно ругая горожан и самого Феликса не менее злыми словами, чем самые бывалые моряки.

— А ты, — Шариф сделал шаг в направлении Феликса, и одним движением сорвал с его рта кляп, — садись и заткнись. — он кивком указал на низкий деревянный табурет рядом со своим местом. — Сейчас мы будем разбираться.

Все еще со связанными руками, Феликс уселся на неудобный стул, и положил ногу на ногу, стараясь придать себе невозмутимый вид. Проходя мимо, Шариф грубо пихнул его ногой, без слов дав понять, что не потерпит таких кривляний в своем присутствии.

— Повыделывайся мне тут еще, шлюхино отродье. — зло пробормотал он, садясь за стол. Тюремщики злорадно засмеялись у себя в углу, глядя как Феликс понуро принял более кроткую позу.

— Господин Шариф, я безусловно понимаю, что такой уважаемый и честный человек как вы… — начал было Феликс, но его прервал мощный удар кулака по столу.

— Я же сказал тебе заткнуться! — проревел капитан. Резко встав, он вышел из-за стола, и навис над Феликсом. — Ты думаешь я идиот? Считаешь, что у меня нет своих людей в городе, чтобы следить за такими хитрыми ублюдками как ты? Думаешь, что обвел меня вокруг пальца, да? — его украшенный перстнями кулак врезался прямо в живот маленького вора, выбив из груди Феликса весь воздух. Согнувшись от боли, маленький вор рухнул на пол. — Сначала эта библиотечная свинья, теперь ты. — продолжал капитан. — Неужели вы думали, что я не замечу пропажи? И с каких это пор, ты переключился на обычный товар, Лихт? Да, я помню кто ты такой, чертов книжный ублюдок!

— Не… не понимаю… о… чем вы… говорите… — пропыхтел Феликс.

Еще один удар, на этот раз ногой, заставил Феликса вновь потерять весь воздух, которые его легкие с таким трудом смогли накопить за последние несколько секунд.

— Все ты знаешь, хитрая блоха! — проревел капитан. — Восемь повозок с товаром! Пять с вином! Ты думаешь, раз я старый, то и считать разучился?!

— Клянусь всеми богами… не понимаю… в чем я провинился… — проговорил Феликс, корчась от боли.

Шариф опустился на корточки, и схватив Феликса за волосы, оттянул его голову назад, чтобы взглянуть в его наполненные слезами глаза.

— Вы всегда говорите одно и то же, жалкие черви. Даже если сам Небесный Судья спустится, и укажет на ваши грехи, вы, словно помойные крысы, будете пищать о своей чистоте и невинности. — с застывшим на лице призрением, он отпустил Феликса, и принялся снимать с его плеч оставшиеся сумки. — Раз ты сам не хочешь сознаваться, то я тебе напомню.