ногами, Феликс, когда его вели под руки двое солдат. Остальные сопровождающие стражники шли впереди.

— Приказ капитана. — без лишних слов повторил сержант, не поворачивая головы.

Они уже пять минут шли по ремесленному кварталу, где в будние дни трудились за шерстобитными машинами, ткацкими станками и красильными ямами сотни мастеров. Эль-Хафа славился своей изящной текстильной промышленностью, хотя до Мирры, главного ткацкого города империи, ему было еще далеко. Но сейчас все станки покорно молчали, а вокруг ям для вымачивания шерсти были разбросаны благоухающие лепестки цветов, чтобы перебить неприятный запах щелочи и мокрой кожи, которая после краски еще сушилась на длинных деревянных балках. Как и в остальных районах праздного города, сейчас тут сновали пьяные мужчины и громко смеющиеся женщины, которые развлекали простых работяг тем, что время от времени поднимали свои пышные юбки или демонстрировали свои загорелые формы из-под расшитых цветными нитями блуз. Где-то вдалеке артисты давали шумное представление, которое сопровождалось аплодисментами и восторженными возгласами зрителей.

Феликс ненадолго умолк, стараясь обдумать ситуацию, в которой он внезапно оказался. К великому счастью, схватили только его, и поэтому не нужно было думать о том, как отмазать Алифа. Возможно даже, что тот уже вовсю свою старческую прыть мчится к Хепзибе, чтобы доложить о непредвиденной проблеме. Еще удачей было то, что стражники не стали его сразу обыскивать, и как только арестовали, то тут же повели к Шарифу, поэтому никто из них не знал, что в сумке у Феликса лежит одна из главных реликвий империи. Маленький вор не успел ее передать своему напарнику, и сейчас она тяжким грузом давила ему на плечи. Феликсу даже стало казаться, что тяжелые мысли скапливались не у него в голове, а откладывались в сумку с реликвией, и с каждым шагом она становилась все тяжелее и тяжелее. Но сейчас выбор был невелик, и Феликсу нужно было срочным образом избавиться от этой обременительной ноши, а иначе, когда его приведут к капитану стражи, то ему останется жить всего несколько минут, ведь прозорливый старик обязательно решит проверить его сумки!

— Желание вашего капитана, кем бы он там ни был, это не повод арестовывать неповинных людей! — закричал Феликс, стараясь чтобы его услышало как можно больше народу. Его усилия возымели нужный эффект, и вот уже десятки веселых лиц, которые еще не поняли, что происходит, были направленны в их сторону. — Люди добрые, смотрите, арестовали невинного релиморца! И это правосудие?! Сколько же Небесный Судья осушил кувшинов с вином, чтобы дозволить каким-то негодяям в этот святой праздник арестовывать Его слугу?! Откройте же глаза, вы разве не видите, что я послушник церкви! — он извернулся в цепких объятиях стражников, и сумел скинуть с головы капюшон с петушиным гребешком, демонстрирую свою монашескую прическу.

— Всем успокоиться! — прикрикнул сержант, когда с разных сторон стали доноситься недовольные возгласы. — Это преступник, которого было велено немедленно доставить Шарифу!

Но толпа не желала его слушать. Со всех сторон начали доноситься пьяные выкрики и оскорбления в сторону стражников, посмевших схватить монаха. Несколько особо смелых человек бросили в стражников яблочными огрызками и фруктовыми косточками. А Феликс все не унимался, раззадоривая пьяную толпу.

— Вас проклянут Владыки! — кричал он, вертя головой, чтобы его голос достиг каждого уголка ремесленного квартала. — Вы слышите меня?! Владыки! Это же надо, арестовали прямо у порога святой обители, когда я раздавал беднякам праздничное вино! Это так вы чтите святые традиции?! Отнимаете последние крохи радости у страждущих жителей города и колотите доброго слугу прямо на пороге Божьего храма!

Его слова еще сильнее усилили недовольство толпы людей, разгневанных таким богохульным поступком стражников. Общий гам и оскорбления заглушили даже звуки музыки, которые доносились из соседнего квартала. Люди стали обступать стражников, а количество бросаемых в них объедков значительно увеличилось. Точкой кипения стала выходка одного из пьяных работяг:

— Вот вам святое вино, подавитесь, гнусные шакалы! — проревел он, выливая на стражников, которые держали Феликса, чан с нечистотами.

Те не смогли стерпеть такого оскорбительного жеста, и выпустив Феликса, ринулись хватать пьяного негодяя, перехватывая ножны, на манер дубинок. Не раздумывая, Феликс рванулся вперед, пытаясь затеряться в толпе, но тут же почувствовал, как кто-то схватил его за одежду, и тащит назад. Обернувшись, он увидел сержанта, который, с красным от гнева лицом, пытается задержать ускользающую добычу.

— Хватайте Лихта, идиоты! — кричал он, сдерживая Феликса и закрываясь от летящих в него помоев.

Вместе со стражником, Феликса стали тянуть и горожане, но уже в другую сторону, пытаясь освободить его от цепкой руки сержанта. Увидев, как другие стражники стали вынимать из ножен мечи, Феликс понял, что его побег не удался, и пьяная толпа вот-вот отступит, не желая отдавать свои жизни, пусть даже и за невинного священника. Сделав еще один рывок, Феликс споткнулся и упал на груду дурно пахнущей кожи, которая была приготовлена к покраске. Быстро сняв с себя сумку со скрижалью, он засунул ее под эту кучу, и поплотнее накрыл ее сверху тяжелыми лоскутами материи.

— Всем отойти! — взревел сержант, размахивая мечом, когда Феликса оттащили и подняли на ноги облитые грязной водой стражники. Похоже, никто не заметил, как Феликс спрятал сумку. — Клянусь всеми богами, еще один шаг, и я вам руки пообрубаю!

Толпа, недовольно ворча и проклиная стражников, стала расходиться по сторонам, возвращаясь к своим праздничным делам и кутежу. Через минуту все стало как прежде, и лишь испачканная улица и источающие вонь стражники свидетельствовали о том, что тут произошла небольшая потасовка.

— Завяжите ему рот. — приказал сержант, вытирая забрызганное ягодным соком лицо висевшей на балках сохнущей тканью. Он грозно посмотрел на Феликса. — Когда Шариф допросит тебя, я лично отрежу твой лживый язык, никс! Идем!

С завязанным ртом Феликсу пришлось прошагать несколько длинных улиц. Празднующие горожане весело оглядывались на то, как несколько грязных стражников ведут под руки одетого в костюм петуха священника. Некоторые все же недовольно хмурили брови, видать история о случившимся в ремесленном квартале уже успела опередить грузную походку стражников. Несколько раз его конвоиры сворачивали в менее людные переулки, не желая провоцировать новые конфликты. Через двадцать минут они, наконец, добрались до главных казарм стражи, под которыми находились тюрьмы. Это было длинное трехэтажное здание, которое растянулось на несколько улиц, и походило на брошенный с неба красный кирпич. В тонких бойницах мелькали зажженные факелы, а на крыше плавно передвигались туда-сюда темные силуэты дозорных, с копьями наперевес. Само здание было окружено высокой крепостной стеной, в три человеческих роста, на которой так же были расположены посты