себе трех собак из приюта, и с женой у нас будет пятеро детей и десять лошадей!

– Отличная геометрия… – Я была рассеянной, слушая его вполуха. Может, он хотел десять детей и пятерых собак? – то есть математика.

– Ты какая-то сонная. Не выспалась? На, выпей воды, – протянул он бутылку.

– Она открыта… – покосилась я на открученную крышку. – Я не могу.

– У тебя все нормально? – спросил Антон.

Я думала, что веду себя нормально, но за время, пока автомат проглотил купюру и швырнул бутылку в ящик выдачи, я обернулась раз сорок.

– Ты кого-то ждешь?

– Роксаны что-то не видно. Она пропустила два урока, – всматривалась я в лица студентов, обернутых темно-синими пиджаками.

– А, не жди ее! Марьяна сказала Ульяне, что Роксана уехала учить китайский.

– Куда?

– Наверное… в Китай. А на нем еще где-нибудь говорят?

– И что? Она просто так взяла и уехала? Через неделю после начала учебы?

– У нас в школе постоянно кто-то куда-то уезжает, а потом возвращается. Возьми Аллу: она пропустила три года и вернулась как ни в чем не бывало. Я по Рокси скучать не буду. Она вредная и высокомерная. Вы с Аллой совсем другие.

Он принялся кому-то активно махать, расплываясь в улыбке, а потом я услышала:

– Алла! Мы тут!

– Добрый день, Антон, – подошла к нам Алла. – Кирочка, я тебя потеряла. Ты не дождалась меня утром.

– Я плохо спала… и рано уехала.

– Сплету тебе специальную повязку из крапивы. Они лечебные. Нитка для тебя слабовата, а повязка точно наладит сон.

Алла смотрела то на меня, то на Антона, в итоге заявив:

– Кирочка, мне нужно с тобой как с девушкой пошептаться.

– Ой, все! Я пойду! – заторопился Антон и перекинул свою сумку на длинном ремне.

Внутри лязгнуло рободеталями, словно полусотней столовых вилок.

Алла взяла меня под руку, и мы начали прохаживаться по коридорам. Она не обращала внимания на галдеж беснующихся младшеклассников, на девчонок, которые шли прямо на нас, но в последний момент уворачивались, и даже на звонок не моргнула.

– Кирочка, не переживай из-за Роксаны. Она уехала.

– Мне Антон рассказал.

– Мой отец устроил это.

– Он что, все знает? Про отравление?

– Да. Роксана созналась, что хотела усыпить тебя и меня. Чтобы мы покинули мероприятие и не мешали ей общаться, – смутилась она, – всеми возможными способами с моим братцем.

– Нас с тобой? Она собиралась опоить нас с тобой?

– Отец все пленки с камер пересмотрел.

– Еще бы, – закатила я глаза.

– И проверил наши геометки, – опустила она глаза на кольца. – Это Роксана попросила официанта принести те фужеры для меня и тебя, но Макс перехватил его.

– И что теперь?

– Ничего. Семья Роксаны решила, что лучше ей поучиться подальше от Максима. Она помешана на нем. Зациклена. Наверное, влюбилась по-настоящему.

– Значит, по-настоящему – это почти насильственно.

– Скорее одержимо.

– Ты так же влюблена? Насильственно и одержимо? По-настоящему?

Алла выпустила меня, сбиваясь с ровного марша, и затряслась.

– По-настоящему, Кира, любить можно только детей – частичку себя. А мужчина может смениться. Только дети важны. Только за них сражаться нужно. Только их можно любить.

– Скажи это моим родителям!

– Но они все равно тебя любят. Твой папа связался с моим, про школу спрашивал, и видишь, как чудесно все получилось?

– Это ирония? – дернулся мой рот куда-то вниз перевернутым грустным смайликом. – Алла, у тебя на двери…

– Я знаю! И не знаю! – качала она головой, и алые кончики ее волос тряслись, как тысячи церковных свечек, что вот-вот потухнут. – Это все, что я увидела, прости, прости меня, пожалуйста, прости…

Алла шатнулась вперед, чтобы обнять меня.

– Не извиняйся, – вздохнула я, позволив ей повиснуть на мне тряпичной куклой.

– Прости…

Порыв объятий случился возле стены со снимками выпускников восьмого «А» класса, как раз того, где училась Алла три года назад. Успокаивая Аллу легкими покачиваниями и поглаживанием спины, я елозила глазами по фотографии, искала ту, что обнимала меня.

Какой она была? Какой была Алла до лечения, до изоляции, до встречи в Калининграде с Костей?

Продолжая шарить глазами по девушкам, я обнаружила всего двух блондинок с кудрявыми и прямыми волосами, но кто из них Алла трехлетней давности? Та, что слева – с кудрями и огромным бантом на голове, или справа – с прямыми локонами, аккуратно струящимися по плечам и туго застегнутому белому воротничку?

– Бежим! – резко оторвала меня от стены Алла, прекращая и ныть, и обниматься, и скулить. – Скорее! Сегодня тест по тождествам на тригонометрии!

– Я не сдам… из этих слов поняла только приставку «три».

– Я подскажу! – утащила она меня в класс и целый день решала все остальные мои «не» самостоятельные работы.

Спокойно отработав смену в «Биб», я заявилась на каток, зная, что Роксаны сегодня не будет.

Центр площадки пустовал, и я принялась тренировать вращения.

– Недостаточная скорость, – почти сразу услышала комментарий женщины в черном тренировочном костюме. – Ты не рискуешь, совсем не рискуешь, а можешь вращаться быстрее.

Я обернулась. Вдруг она говорит с кем-то другим, а не со мной?

– Доброго времени суток, – остановилась женщина рядом. – Меня зовут Ангелина. Буду с тобой заниматься. Быстро, серьезно и строго, потому что времени нет. Совсем.

– Со мной заниматься? А… кто вас нанял?

– Возвратов нет. Так что, мы или тренируемся, или я пойду на массаж и шопинг, а ты не выполнишь ни одного достойного прыжка. В какой секции занималась? Кто твой тренер?

– Я не фигуристка. Я в хоккей играла десять лет.

– В хоккей? А растяжка откуда?

– Из гимнастики, но меня… то есть я сама бросила секцию.

– Ясно, ну так что? Уйдешь или останешься? Решать тебе. Быстро. Сейчас.

– Останусь, – ответила я, понимая, что сама смогу изобразить на льду программу для детского сада, а не для конкурса талантов. – Если скажете, кто вас нанял.

– Понятно. Драмы. Могу и сказать.

Ангелина достала мобильник, пролистала сообщения.

– Так. Ага, вот. Перевод пришел от «Журавлева Игоря Андреевича». Это все? Работаем?

– Мой отец? – не верила я, но Ангелина повернула экран мобильника. – Сто тысяч?

– Вот и не трать попусту деньги папы. В эту сумму входит пять занятий.

– А вы… тренировали олимпийскую чемпионку?

– …и не одну, – выдохнула Ангелина, распрямляя мне плечи и вздергивая подбородок выше. – Смотри в небо, а не под ноги. Иначе не увидишь звезды.

Она точно мой тренер!

После занятия, когда с меня сошло семь потов (даже впервые приняла душ в раздевалке, ведь раньше ни разу так не уставала), я вышла на улицу и набрала папе. Я не звонила ему дней десять, а по ощущениям