еще Костян. Ты не видишь или не хочешь видеть, но все уже поняли, что он засматривается на тебя.

– Еще одно слово, Макс, и я подрисую тебе второй фингал для баланса. Он мне друг, и не более.

– Меня ты тоже другом называешь. Мы друзья, которые иногда целуются? Придумай новый статус таких отношений.

– Он друг.

– Парни не могу дружить с девушками, Кирыч. Кто-то кому-то будет нравиться. Знаю. На миллион процентов знаю. Ты уж реши, что у вас с Костей – ты ему нравишься или он тебе?

– Сейчас мне не нравишься только ты! На миллион процентов не нравишься.

– Я уеду, Кирыч. Я больше не могу здесь быть.

К дальним воротам добрались синие муравьишки в белых перчатках. Между ними сновала Яна, руководя погрузкой по машинам. Заказы отправлялись к покупателям-меценатам, которые сегодня ночью спокойно спали, уверенные, что вылечили всех психов на свете.

Рядом с Яной стояла Владислава Сергеевна, обмахиваясь белым веером из пушистых перьев.

– Мне пора, – отвернулся от вида рабочей суеты Макс, – Кирыч…

Максим стоял слева, касаясь моего локтя. Я видела его только в профиль, но я снова узнала… снова увидела его маску ужаса.

– Кира… Кира… Кира… – повторил он несколько раз мое имя, – …чтоб вас всех!

– Максим… – взяла я его за руку первой – красная водительская перчатка, ледяные кончики пальцев.

Его пальцы легонько дрогнули, колыхнув мои едва ощутимым движением сорвавшейся с бутона бабочки. В противовес его прикосновению вся статная фигура Макса отвернулась от меня. Он сделал несколько шагов вниз по лестнице с крыльца, я же перебирала ногами, поднимаясь по ступенькам в свою спальню.

Где-то с улицы раздался голос Владиславы Сергеевны:

– Сыночек! Сына! Мальчик мой!

Почувствовав сильные руки вокруг талии, я обернулась, как если бы ощутила прикосновение паучьих лапок. Макс зашептал мне в ухо, пока я мычала сквозь его прижатую к губам ладонь:

– Мало времени. Не кричи! И не верь ей, Кира, не верь! Все это ложь!

– Максим!.. – чуть слышно звала брата Алла, взбегая по ступеням крыльца.

– Максим Сергеевич… – раздался голос Яны, входящей в дом.

– Сынуля! Сыночка, ты здесь? – спешила за помощницей и дочкой Воронцова.

Макс разжал обе руки, и я принялась разминать щеки, в которые впечатались зубы.

– Вот, – сунул он мне в карман записку. – Позвони. Ты не понимаешь, но я не врал. Никогда не врал тебе.

Аккуратно взяв меня за недавно выпущенную из «гипса» шею, чтобы не травмировать ее снова, Макс крепко поцеловал меня. Затем нежно оттолкнул подальше, разжал пальцы и убежал в сторону леса, перепрыгивая розарий.

Алла, Яна и Воронцова не застали того, кого каждая из них звала с таким чаянием.

«Не верь ей?! Придурок! Поцеловать меня времени хватило, а сказать, кому не верить, – нет?!»

Я выбежала на крыльцо.

Красный внедорожник Макса поравнялся с серым седаном Кости. Они оба вышли из машин. Обменялись фразами, и Максим залепил Косте оплеуху, отшвыривая его на капот. Бросив на меня взгляд, Макс уехал, обстреливая щебенкой из-под колес серый седан.

Я собиралась бежать на помощь Косте, но Яна остановила меня.

– Стой, – вытянула она руку.

Меня обогнула Алла. Она запахнула на груди шаль и побежала по сырой траве к своему жениху.

– А где же Максик? Где Максимка? – озиралась Воронцова. – Сынуля, куда же ты опять уехал? Сыночек! Аллочка, Алла? – кричала она теперь, пытаясь отыскать дочь, переводя взгляд то на меня, то на Яну.

– Вон там, Владислава Сергеевна, – ответила я. – Ваша дочь вон там, с Костей.

Чтобы не видеть их всех, я вернулась на кухню.

– Он просто друг, – произнесла я, не поднимая на Яну глаза, – они оба, если ты не уловила по интонации, о ком я.

– Тебе не нужно объяснять, – смутилась Яна, принимаясь помогать мне с уборкой.

Наверное, это что-то женское – работа руками успокаивает голову и проветривает мозги.

– Я могу просто дружить с ним. С Костей. С Максом. Понимаешь, у нас что-то общее… из прошлого.

– Вы не сможете, – резко оборвала мою фантазию Яна.

– Как это?

– Кто-то всегда будет чуточку влюблен, – ушла она, быстро набирая на телефоне сообщение.

В дом вошли Костя с Аллой. Она держала его за руку и ничего не говорила, не расспрашивала, не пилила, не ругала и не утешала. Молча подала влажное полотенце, чтобы тот протер лицо.

Пока она смачивала его под проточной водой, задержала взгляд на зеленке, что была и на моих голых ногах, и на его кулаках. Обув резиновые сапоги, Алла убрала волосы под косынку, сняла с руки бриллиантовое кольцо, натянула высокие латексные перчатки и направилась в сторону оранжереи – наверняка за травами, которые лечат кровоподтеки с ушибами.

Мы с Костей остались в столовой одни.

Стояли и смотрели друг на друга. Я была готова и врезать ему, и обнять. К сердцу прижмет или к черту пошлет… если вспомнить розовую ромашку в его пиджаке.

Он дернулся, но я его остановила. И мне было все равно, чего он хотел – обнять меня как друг, как несчастный жених, как серый журавль.

– Нет, Костя. Мы не можем даже дружить.

Он стоял ошарашенный, дважды избитый Максом за последние пять часов, и смотрел на меня в оцепенении и шоке. Может, запоздалое сотрясение? Не думаю, что это хорошая идея – так часто бить айтишников по голове.

– Почему? – выдавил Костя.

– Один из нас всегда будет чуточку влюблен. И давай не будем выяснять, кто именно, – опустился мой взгляд на оставленное на столешнице Аллой огромное помолвочное кольцо.

Не забыть бы добавить в календарь напоминание о нашей встрече ровно через двадцать лет.

Глава 12

Между нами немножко множко

Мучаясь без сна, я прокручивала в голове слова Максима: «Не верь ей, Кира, не верь!»

Но кому «ей» он просил меня не верить? Своей матери? Набожной сестрице Алле или задрюченной работой Яне?

«Роксана! – осенило меня, есть кое-кто четвертый. – У нее в руках был точно такой же зеленый напиток, которым отравилась я».

Поток воздуха, когда я рухнула на подушки, смел с прикроватной тумбочки сухой цветок.

Как ромашка Макса попала в карман пиджака Кости? Или… это был он? Под моим окном… просто Яна не рассмотрела в темноте?

Зажав рот подушкой, я завизжала.

Скорее всего, Костя сидит на крыше, прямо там – надо мной, и смотрит в ночное небо. Если повезет, он увидит падающую звезду и загадает желание. И я надеялась, наши желания не совпадут. Мы могли быть парой рухнувших с небосклона звезд,