сначала подобрал с земли камень и, хорошенько размахнувшись, бросил ближе к центру озера. Пока вода бурлила, и прудовые обитатели исследовали взбаламутивший их спокойствие предмет, я пустил Тайвина приникнуть к основам, следя, чтобы тени водных существ не проплывали слишком близко от его рук.

Вдоволь наполоскавшись, ученый уложил собранные пробы и выпрямился, развернувшись спиной к воде и позабыв о безопасности. Смутная тень в желеобразных водных растениях мирного серо-зеленого оттенка двинулась к нам. Я быстро поменял себя и Тайвина местами, схватив его за плечи. Возмущенный исследователь хотел было высказать мне все, что он думает о моем самоуправстве, но вынырнувшая из воды безглазая пасть изменила его намерения.

Этот червь выглядел мельче предыдущего, то есть вид, привычный для водоема, отметил я про себя. Но молодые особи обычно и более бесстрашные — еще не научились находить добычу по зубам. Молодой и горячий экземпляр своей породы не стал исключением и метнул длинное тело из воды в нашу сторону. Страхующие меня с боков Тони и Уилл среагировали мгновенно — в бока червя попытались впиться парализующие иглы, но бессильно соскользнули с хитиновых сочленений.

Я успел только руку с оружием выставить — и червь наделся на нее, сомкнув кольцо зубов вокруг плеча. Легкая броня хрустнула под яростным натиском юного храбреца, и я не без сожаления выстрелил зверю куда-то вовнутрь. Убивать его мне не улыбалось, я бы ограничился наблюдениями за повадками, но материальные объекты для изучения морфологии, анатомии и нормальной физиологии существ Шестого мира были тоже позарез нужны.

— Тайвин, — глядя, как червь, конвульсивно подергиваясь, вгрызается мне в броню, и чувствуя усиливающееся давление на руку, окликнул я ученого. — Помогите, пожалуйста, состегнуть.

Побледневший гений выщелкнул из пазов плечевого сустава элемент брони, я снял червя вместе с куском защиты и облегченно выдохнул.

— Подавился, — мрачно пошутил я, глядя, как червь медленно отдает концы. И ехидно осведомился: — Роль живца вам удалась отменно. Сами понесете, или помочь?

Тайвин, все еще бледный от испуга, молча кивнул, соглашаясь со всем, что я говорю. Я легонько потряс его за плечо, отвлекая от умирающего животного и хаотично шевелящихся ножек по боковым линиям вдоль тела, постепенно бессильно падающих спутанными пучками под силой гравитации и наступлением неизбежного финала.

Ученый поднял на меня взгляд, в котором медленно формировалось знакомое мне выражение — до него начинало доходить, что мы не на пикник вышли, и основная опасность первопроходца — не скорпикоры по кустам, а куда более незримое и неосязаемое препятствие. Страх. Испытав на себе его парализующую слабость, человек поддается вложенной природой программе выживания, замирая на месте, стремясь убежать или защититься, или преодолевает себя, открываясь новому, выпуская на волю главный человеческий инстинкт — любопытство. Тогда и только тогда включается интеллект, позволяющий сообразить, за какие лапы лучше ухватить пентапода, и что вместо беспорядочной стрельбы по плохо поддающейся броне озерного червя стоит сосредоточиться на сбросе брони своей, пока тебе руку не откусили.

Только страх мешал большинству «суровых колонистов» понять, что природа Шестого, хотя и похожа на торжество сюрреализма, подчиняется тем же законам, что и на Земле. Все живое стремится жить, быть в безопасности, находить пропитание и размножаться. И со стороны человека глупо было надеяться на то, что первопроходцы ступят на дикую землю, подарят пятисоткилограммовой двутелке бусики и огненную воду, объявят себя покорителями — и все закончится. Нет, место под светом голубоватой звезды и двумя лунами должно быть занято по праву интеллекта. А интеллект и страх, как я полагал, несовместимы.

— Тайвин, иногда подумать времени действительно не хватает, сами видите. — Я не упустил случая мстительно припомнить обидную выволочку. Ученый взъерошился, и бледная немочь, к моему облегчению, нас покинула, вернулся обескураженный, но адекватный член группы. Он схватил мускулистое тело червя длиной с полтора-два человеческих роста и попытался взвалить на плечо, но не преуспел.

— Как же вы собрались пентапода ловить и тащить — интеллектом? А гептапода? Он еще крупнее и тяжелее, — сочувственно прокомментировал я и сжалился. — Тайвин, давайте применим то, что у вас вот тут.

Я, мысленно торжествуя, аккуратно обозначил центр его лба под шлемом указательным пальцем левой руки, не побывавшей в недрах животного. На скулах, еле заметных за затененным щитком шлема, вспыхнули алые пятна — ага, значит, это он так злится. Учтем, учтем.

Достав с пояса нож, я нарубил с края озерца кустарника и плотных, но гибких стеблей похожего на камыш растения, стараясь не подходить к кромке воды и следить за мелькающими тенями. Вместе с Уиллом, быстро включившимся в мою задумку, мы соорудили волокушу, а на нее перекатили и зафиксировали червя, вручив концы ученому.

— Теперь ваша очередь мамонта в пещеру приносить, — улыбнулся я. Тайвин только сверкнул на меня сквозь шлем и очки ледяным взглядом, подхватил добычу и поволок. По моим расчетам, прочность сооружения, протоптанная дорожка и относительно небольшой вес ноши должны были позволить амбициозному молодому человеку продержаться полкилометра — аккурат до милого дома.

Макс и Али, молчаливые и сосредоточенные, продолжали прикрывать наши экзерсисы, повернувшись к базе и наблюдая за окрестностями, и одновременно посматривая по внутреннему визору на трансляцию творящихся у них за спинами бесчинств. Убедившись, что все собрались, морально и физически, я показал в сторону базы — пора было возвращаться.

Подул неожиданно свежий ветер, принесший аромат какого-то похожего по запаху на ландыш цветка, но еле ощутимый, нежный, будто шелковый. Поток воздуха ласково прошелся по оголенной правой руке, и я вдохнул полной грудью, прикрыв от удовольствия глаза — какое счастье позволить себе легкую броню и визор и избавиться от шлема, фильтрующего цвета, вкусы и запахи! Все равно нам тут жить — надо привыкать.

Вдруг что-то запершило в носу, и я оглушительно чихнул, заставив всю команду подпрыгнуть. Макс даже