Потопление лодок-цистерн, наполненных кровью в Мимизане[137], атака на королевский дилижанс в Бордо, на казну Факультета в Ля Рошель. Я даже вижу незаконный вояж в Вест-Индию двухгодичной давности на борту незарегистрированного судна.

В конце этих перечислений окровавленные губы кровососа вытянулись в торжествующую гримасу.

– Фрондер! – выпалил он. – Я так и думал! Остается выяснить, зачем этот термит пробрался на мой корабль.

Монстр вновь погрузил клыки в истерзанную шею Клеанта. Неужели он узнал о жизни камердинера, лишь испив его кровь? С помощью какого гнусного заклинания? Демон снова прикрыл веки, чтобы в полной мере насладиться гадким блюдом.

Я инстинктивно отступила к туалетному столику, протянула руку к кинжалу, но Клеант остановил меня глазами, превратившимися в узкие щели, где угасала жизнь. Губы, две бескровные линии, прошептали краткую мольбу:

– Нет…

Он не хотел, чтобы я рисковала надеждами Фронды ради безнадежной попытки спасти его, верный фрондер решил принести себя в жертву. Мои глаза наполнились слезами, к горлу подступил ком. Вампир второй раз выпустил жертву из своих клыков и триумфально прохрипел:

– Драгоценность! Вернее, алмаз – вот что этот проныра искал в глубинах «Ураноса». – Монстр причмокнул окровавленным языком, как искушенный гурман, который пытается определить ингредиенты сложного рецепта. – «Сердце Моря»? Нет, скорее «Сердце Земли». Вкус определенно иберийский[138]. Вертится на кончике языка… А, вот оно: «El Corazón de la Tierra!»

Я оцепенела от ужаса. Со следующим глотком, уверена, кровопийца раскроет секрет, который Клеант оберегал самым тщательным образом: мою настоящую личность! Камердинер, находясь при последнем издыхании, тоже чувствовал это. Приложив все силы агонизирующего тела, мужчина лягнулся жалкой джигой повешенного, издав приглушенные хрипы.

Но ничто не могло разомкнуть тиски мертвой хватки, сковавшей жертву. Красная глазница чудовища, наполненная до краев кровью и чужими, вырванными силой, воспоминаниями, сверкала, точно дьявольский рубин. Правый глаз тоже вспыхнул злобой.

– Предсмертные судороги этой канальи мешают мне сконцентрироваться, – прорычало чудовище. – Помоги мне заткнуть его!

Я понимала: одиозным приказом палач хочет вновь проверить меня, определить мои пределы, узнать секретные узы, что связывали меня с камердинером, слишком предупредительным ко всем моим просьбам. Жестокая игра вызвала непреодолимую тошноту. Но я не имела права сломаться в тот момент, когда Клеант собирал последние силы, пытаясь противостоять неизбежному. Его измученное тело – это страдание, его лицо – гримаса боли. Не неминуемая смерть убивала его, а страх выдать сокровенную тайну.

Я шагнула к камердинеру, сдерживая слезы и дыхание. Положила руку на его рот, заглушая крик агонии. В ладони я сжимала настойку, которая всегда находилась со мной. Погруженный в «чтение» крови, кровосос не смотрел на меня.

Я вылила все содержимое пузырька в горло несчастного. Палач в третий и последний раз вонзил свои клыки в израненную шею жертвы. Пока ликер забвения распространял свое действие, я не сводила глаз с мученика, отвечая на его молчаливую мольбу другой:

Наш секрет спасен, отважный Клеант. Спасибо… ты можешь спокойно уснуть.

Постепенно напряженные черты мужчины, который напоминал мне брата Валера, разгладились, тяжелое дыхание замедлилось. Ужас в умирающих глазах сменил какой-то отстраненный покой.

Чудовище резко вскинуло голову, недоуменно облизывая губы:

– Странно. Сердце внезапно перестало биться, раньше на несколько минут. И кровь потеряла сочность, как будто ее разбавили безвкусной водой.

С отвращением гнусный кровосос оттолкнул безжизненное тело Клеанта. Обезображенный камердинер повалился на ковер моей спальни.

– И все-таки до того, как он умер, удалось вырвать последний клочок сведений.

– Каких? – хрипло спросила я, еле ворочая пересохшим языком.

– Этот неудачник фрондер не единственный, кто мечтал об алмазе. Король Тьмы жаждет получить его тоже.

Одноглазый демон вытащил из кармана шелковый платок со своими инициалами, аккуратно вытер губы, натянул повязку на левую глазницу, которая уже успела погаснуть.

– Из того, что я выяснил, драгоценность будет алхимическим ингредиентом для покорения дня, – воскликнул он. – Ну разве это не восхитительно, дорогая Диана?

– В самом деле, потрясающе, – заставила я себя вымолвить, не показывая охватившего меня горя. – Не пришлете ли вы слуг убрать следы вашей… трапезы. Я хотела бы отдохнуть, но не думаю, что смогу лечь в… подобном беспорядке.

Настоящая личность моя сохранена, но никогда спасение не имело столь горького привкуса.

16

Пари

Укрывшись в спальне, я провела в прострации несколько часов, отказавшись от еды и от компании Поппи и Прюданс, стучавших в мою дверь. Я шептала им, что страшная головная боль мешает мне встать, и это было правдой: пульсирующая мигрень по кругу проигрывала картины агонии Клеанта. Навязчивые вопросы бомбардировали снова и снова, молотом ударяя по голове. Что предпримет Гиацинт, узнав о существовании «El Corazón»? Попытается ли заполучить его собственными силами, чтобы заслужить одобрение Короля? До сегодняшнего дня моим преимуществом была тайна поисков, казалось, что сам Бледный Фебюс проявлял мало интереса к алмазу. От мысли, что де Рокай теперь тоже в курсе, передернуло… Однако, даже зная местоположение хранилища, я не смогла бы появиться вблизи него после того, как член моего экипажа был взят с поличным: если меня заметят, это будет признанием соучастия. Ах как мне нужно посоветоваться с Главным Конюшим! Поделиться сомнениями с дорогой Наоко! Но после смерти Клеанта я осталась один на один с секретами моей двойной личности; один на один с миссией, которая сокрушала меня; один на один с этим миром.

Сквозь болезненные мысли, неотступно крутившиеся в голове, пробивалась мелодия: играли Большие Орга́ны. В отличие от симфонического потока, отражавшего в музыке морскую баталию, и от магического траурного реквиема, усиливающего бурю, музыкальный отрывок был простым, легким и сопровождался хрустальным голосом. Это была кантата[139]. Будь Гиацинт рядом, он бы сказал: «allegretto con amore» – «оживленно и с любовью».

Пела леди Джуэл. Я догадалась, что это была она, – фаворитка сегодняшней ночи в настоящий момент находилась рядом с властителем донжона. Даже издалека, приглушенные толщиной стен и рокотом волн, звуки арии меня глубоко взволновали. Если «Глоток Короля» превратил тембр Поппи в чистое золото, то пение вампирши было сродни сверканию кристаллов. Даже при обычном разговоре голос Джуэл восхищал, ну а при пении становился ангельским, будто сошел с небес до того, как Тьма полностью накрыла их и уничтожила саму идею о рае. Чистота неземного голоса девушки завораживала сирен в пещерах Клыка Смерти и приводила в восторг Бледного Фебюса, судя по почти радостным звукам его орга́нов. Навязчивый мотив, по обыкновению сопровождавший его игру, исчез.

Парадоксально, но эта ода, восходящая к небесам, бросила меня в пучину разочарования. Джуэл набирала драгоценные очки в глазах Фебюса,