он умрет, поспешил перевезти больного в его бангкокский дворец. Вице-короля привязали к паланкину, спустили из замка на его баржу, что стояла на канале у подножия скалы, и в сопровождении всех его домочадцев переправили во дворец Кром Хлуанг Вонгсе, который принадлежал королевскому лекарю, приходившемуся ему единокровным братом. Несчастный отчаявшийся принц, некогда столь терпеливый, храбрый и гордый, обнял своего родственника и, заливаясь горькими слезами, умолял спасти его. Но его незамедлительно перенесли в его собственный дворец и положили в комнате, выходящей окнами на восток.

В тот вечер принц выразил желание увидеть своего венценосного брата. Король поспешил к его постели в сопровождении кралахома (первого министра) – Его Светлости Чао Пхья Шри Суривонгсе, и тотчас же в торжественном безмолвии произошло примирение. Братья не сказали друг другу ни слова. Просто обнялись, и старший горько заплакал. Но из фактов, выявленных во время той волнующей встречи, за которой последовало расставание, стало очевидно, что Второй король скончался от отравления медленно действующим ядом, которым потчевала его Клеп. Это было очевидно всем, кроме самого Второго короля. Тот умер, так и не узнав причины своей смерти. Трагическое пророчество астрологов сбылось.

В подробном сообщении о смерти брата, которое Маха Монгкут счел необходимым написать, он утаил от общественности истинную причину его гибели, опасаясь, что иностранное население и прежде всего лаосцы и пегуанцы, беззаветно преданные принцу, могут заподозрить, что это он из зависти убил вице-короля. Королевские лекари и Верховный совет поклялись хранить тайну его смерти. А женщину Клеп и ее сообщника Кхун Хате-наха вместе с девятью рабынями подвергли пыткам и с позором провели по Бангкоку, хотя преступление, в котором они обвинялись, открыто не называлось. Затем их всех бросили в лодку, вывезли в Сиамский залив и там оставили на милость ветров и волн. Если их не поглотит море, значит, они попросту умрут от голода. Среди женщин, живущих во дворце, ходили слухи, что небесные мстители поразили убийц стрелами молний и пиками огня.

В повествовании Его Величества о последних днях его младшего брата мы видим характерную для него замысловатость английской речи, пронизанную почти столь же характерным лицемерием:

Несчастный Второй король, когда окончательно занемог, понял, что его смертный час близок; это было воистину большое горе для него самого и его семьи. Его старший сын, принц Джордж [142], Кром Муэн Паварвиджаган, в то время 27 лет от роду, в октябре 1865 года, когда его отец находился не в Бангкоке, а в вышеупомянутом дворце Бан Ситха, тоже заболел: его разбил ревматизм, так что он почти не мог двигаться ни сидя, ни лежа. По возвращении отца из Бан Ситха 6 декабря он отправился к нему во дворец. Его принесли туда на руках два-три человека. Отец вышеназванного принца был очень болен, но и он сам чувствовал себя немногим лучше: способен был стоять и передвигаться маленькими шажками лишь с помощью двух человек, поддерживавших его с двух сторон.

К тому времени, когда Второму королю стало еще хуже и он находился на пороге смерти, старший сын не мог часто навещать его. И тогда Второй король сказал своим дочерям, единокровным сестрам старшего сына, расстроенного тем, что ему трудно сидеть у постели отца, что он (Второй король) безнадежен и жить ему осталось несколько дней. Что он не желает отдавать последние распоряжения касательно его семьи и имущества, потому как у него нет сил много говорить и обдумывать что-либо глубоко и тщательно. Своих сыновей, дочерей и жен он молит лишь о том, чтобы они не скорбели по нему, ибо он умирает от естественных причин, и не боялись того, что могут оказаться в плачевном положении после его кончины. Все должны отдаться на милость их преданного любящего дяди, Верховного короля Сиама, в великодушии которого он не сомневается и абсолютно уверен, что после его смерти Верховный король позаботится о его семье, как заботится о семьях других скончавшихся принцев и принцесс королевской крови. Он просит об одном: чтобы его сыновья и дочери всегда были честными и преданными по отношению к его старшему брату, Верховному королю Сиама, так же, как были верны ему самому. И что родственников по отцовской линии они должны любить и уважать больше, нежели своих родственников по матери, которые не являются потомками королей…

29 декабря 1865 года, после полудня, Второй король попросил, чтобы Его Величество Верховный король, его старший родной брат, и Его Светлость Чао Пхья Шри Суривонгсе Самуха Пхра-Кралахом, первый министр, глава правительства и королевской кухни, сели у его постели, а остальные особы королевской крови и вельможи разместились в той же комнате, где он лежал, дабы они могли засвидетельствовать каждое сказанное им слово. После этого он вверил членов своей семьи и последователей, а также все свое имущество заботам Его Величества и Его Светлости, дабы они защищали их и принимали мудрые решения с учетом последствий, к которым это может привести.

И ни слова о примирении братьев, о покаянных слезах, о той безмолвной загадке человеческой природы, тайне волшебства обременительной материнской любви, слишком поздно проторившей дорогу в сердца ее своевольных сыновей! Ни слова о том долгожданном братском объятии, благодаря которому второй король достиг высшей благодати, ведь он на смертном одре простил старшего брата!

Глава XXVI

Верховный король: человек и правитель

О Сомдеч Пхра Парамендр Маха Монгкуте, покойном Верховном короле Сиама, можно совершенно справедливо сказать (несмотря на его капризный раздражительный нрав и жажду власти), что он был самым выдающимся в лучшем смысле этого слова из восточных суверенов нынешнего столетия. И вне сомнения, самым прогрессивным из всех верховных правителей Сиама, коих сиамские историки насчитывают не менее сорока, начиная со времени основания древней столицы (Аютии или Аюо-дэва, что значит «обитель богов») в 1350 году.

Он был законнорожденным сыном короля Пхра Чао-Пхра Пути-лутлаха, больше известного как Пхен-ден-Кланг. Его мать, дочь младшей сестры короля Сомдеч Пхра Буромах Раджах Пхра Пути Ют Фах, слыла одной из самых восхитительных принцесс своего времени и по описаниям была столь же добродетельна, сколь и красива. Она посвятила себя воспитанию сыновей. Один из них, о котором и повествует эта глава, родился в 1804 году; самый младший, ее любимчик, был ныне покойный Второй король.

Один из первых королевских указов Пхра Пути-лутлаха призывал удостоить самых высоких почестей его старшего сына, Чаофа Монгкута, которого король провозгласил наследником трона. Затем он выбрал ему в наставники и опекуны двенадцать вельмож,