ажурным забором. Я с Максимкой прошелся по аллее, а затем вошел в здание, попавшаяся нам навстречу женщина в белом халате спросила:

— Вы куда? — Я тут же достал направление и подал ей. Она, мельком взглянув на бумагу, отправила нас в кабинет к директору — пожилой невысокого роста миловидной женщине с мягким голосом и уж та, забрав направление, назначила группу, в которую должен был ходить Максимка, поднявшись из-за стола, повела нас по длинному коридору, нашла нужную дверь, и мы вошли. Она передала нас воспитательнице. Молодая девушка показала мне ящичек, где можно оставлять верхнюю одежду, обувь и хранить белье. Сын спокойно без крика взял ее руку и отправился следом в группу.

— Андрей Николаевич! — обратилась ко мне воспитательница — молодая девушка, вдруг остановившись, — если все так хорошо — видите, он не плачет — то приходите сразу же после обеда, до сна. А вот завтра, я думаю, что мальчик, может остаться и на весь день.

Проблем с сыном мы не знали. Олег Анатольевич меня подменил, и я забрал Максимку из сада домой. Мне сделать это было проще. Жена работала на заводе, где с дисциплиной у них было строго. Опоздать или задержаться невозможно — чуть, что тут же пиши объяснительную бумагу. Я порой даже подумывал, что Светлана рвется уйти с работы из-за этой самой дисциплины. Но нет, в научно-исследовательском институте опоздания тоже карались строго, правда, задерживаться не возбранялось, сиди хоть час, хоть два. Причина в другом — жена желала ступить на иную непроторенную стезю — ученой.

Анатолий Никитич бомбардировал ее телефонными звонками и обещал счастливое будущее. Когда я бывал у родителей, мать Любовь Ивановна первая пыталась замолвить за Светлану слово:

— Андрей, ты не держи ее, пусть идет! Я сама когда-то рвалась в Москву, да вот он, — и она тыкала пальцем в отца Николая Валентовича, — не пустил!

— А ты разве в аспирантуру хотела поступить? — влезал в разговор отец и тут же сам отвечал, — нет!

Я сдался. Если честно мне не хотелось отпускать жену. Здесь она была рядом. Мы жили как бы одной жизнью. Та часть, когда она будет работать в НИИ — научно-исследовательском институте в Москве, уже вряд ли могла принадлежать нам, двоим. Рядом с ней должен был крутиться этот противный Анатолий Никитич — ее начальник и руководитель диссертации. Я догадывался: он брал ее к себе не только за трудолюбие, но и за красивые зеленые глаза. Таких глаз я нигде не встречал и никогда не встречу.

Наступило время, Светлана уволилась с предприятия переводом в НИИ. Ей это было сделать нелегко, но моя мать Любовь Ивановна помогла. Она была близка к руководству завода и замолвила за невестку слово. Моя тайная надежда, а вдруг ее не отпустят — оставят, не оправдалась. Я зря рассчитывал, что ее припугнут статьей, и она, чтобы не портить себе карьеру от увольнения воздержится — уход не состоится. Раньше уволиться без проблем можно было лишь по обоюдному согласию с администрацией. Моя жена добилась этого обоюдного согласия и стала работать в Москве. Мне пришлось смириться со случившимся событием и заняться собой. Я снова принялся усиленно заниматься спортом, удерживая достигнутую высоту, стремясь, в чемпионы. Мне необходимо все сделать, чтобы имя Андрея Асокова стало известным на всю страну, а может быть и на весь мир, хотя бы для того, чтобы быть достойным своей жены.

Жизнь не давала мне возможности вырваться — попасть в сборную команду спортсменов. Я не мог кропотливо без перерывов работать над собой — заниматься штангой, хотя понимал — звание мастера спорта по этому виду у меня не случайно. Это мое.

По бегу я тоже имел разряд мастера, но я его получил в юном возрасте. В настоящее время мне совершенствоваться в беге было сложно. Я уже не мог угнаться за молодежью. Финиш из года в год отодвигался от меня. Достичь его было не реально для зрелого мужчины, приближающегося к тридцатилетнему рубежу своей жизни. А вот штанга — это то, что надо.

Моя жена Светлана была занята своей новой работой и еще наукой. В институт она уезжала рано, когда Максимка еще спал, и возвращалась поздно — видела его всего ничего — час-два. Сын все остальное время находился со мной. Я часто оставался с ним один на один. Для него я был и папой, и мамой. Не только он был на мне — весь дом.

Женщины они рождаются с уменьем вести домашнее хозяйство, мужчины этому при необходимости или чрезмерном желании могут научиться. Я научился. У меня не плохо получалось. Однажды ко мне заскочила Валентина, прежде навестив Татьяну. Ей хотелось увидеть мою супругу, так она мне сказала. Не застав ее дома, женщина, пробежавшись по квартире, сказала:

— Асоков, да ты, я смотрю, идеальный муж, таких — поискать! Вот бы мне такого, — и словно нечаянно, я после подумал для проверки чувств, в тесной прихожей слегка прижала меня к стене, своей большой грудью. Я тут же весь задрожал, она извинилась и отскочила. Рядом оказался Максимка. Это он меня спас. Валентина не остановилась бы, тут же расправилась со мной. Мы мужчины противостоять женщинам не можем по своей природе — слабы.

Я выпроводил подругу жены за дверь и также как она прошелся по комнатам: проверил ее слова. У меня в доме блестело. И это было не все — на плите стоял обед. Мне пришлось научиться готовить. Это мое уменье после очень пригодилось, только благодаря нему, я и сумел в тяжелое время противостоять напастям — выжить. Для меня не представляло труда придумать меню и накормить семью из троих человек. Я соединял несоединимое, использовал все, что было в холодильнике: мясо, рыбу, фрукты, овощи. Мне порой было достаточно одной банки килек в томате, картофельного пюре и зелени. На столе стояло шикарное блюдо. Ешь и наслаждайся дизайном.

Моя Светлана Филипповна, я ее так порой и называл — вначале сдавала экзамены, затем после того, когда ее приняли в аспирантуру на заочное отделение, без конца что-то читала, что-то писала, что-то чертила. Она буквально срослась со столом. Телефон ей также был нужен. Моя жена занимала его часто и надолго. Наши друзья: Виктор, Валентина, Михаил и Татьяна недоумевали. Их приглашения мне часто приходилось оставлять без внимания. Я из-за Светланы не мог никуда пойти.

— Андрей, ну потерпи еще немного, хорошо! Я, уже скоро закончу, — говорила мне жена, — и тогда мы сможем ходить куда