– Как Юля себя чувствует?

– Перенервничала, испугалась. Теперь боится выходить из дома, – поделился Арсений и улыбнулся широкой, счастливой улыбкой. – Ника на самом деле вела себя ужасно, – добавил он и снова улыбнулся.

– Как дела у твоей красотки? – вдруг спросила Лида. Она подняла голову с глазами, мутными от вина и гнева. Сейчас на её бледном лице обычно плавные полукружья бровей как-то зловеще-нелепо ломались. – Ты ведь теперь спишь с известной певицей.

– Так, – сказал Арсений и встал.

– Как дела у твоей новой подружки?

– Очень хорошо, – без тени раздражения сказал Арсений. – Сегодня Юля будет выступать.

– Арсений влюбился в исполнительницу старинных песен, – сказала Лида. – «Необычайный тембр и сила голоса вкупе с иконописной внешностью снискали Юлии Маковичук признание миллионов поклонников русской песни по всей стране…»

– Маша, можно тебя на пару слов? – попросил Арсений.

– Маша, расспроси его про певицу, – сказала Лида. – Как ей это удается, как… – И вдруг она зажала рот ладонью и молча повалилась грудью на стол. Леон подскочил, обнял её за плечи и стал гладить. Его взгляд просил помощи.

Арсений ушёл и вернулся с официанткой.

– Девушке плохо. Прошу вас, окажите ей помощь.

– Пойдём, – сказал он мне.

На ступеньках я обернулась. Леон бросил на меня взгляд, в котором негодование смешалось с растерянностью. По краю толпы Арсений вывел меня на боковую улицу. Там было тише. Он отступил в тень тополя и посмотрел на меня – новый и незнакомый. Радость, наполнявшая его, переливалась через край, дрожала в углах глаз, в улыбке, играла в волосах солнечными бликами. Нет, это был не тот Арсений, которого я знала, и я не ответила на его улыбку.

– Как ты? – спросила я. Внутри меня ещё теплилась надежда, что он обо мне вспомнит и тогда я смогу рассказать ему про Нику.

– Безумно. – Его безмятежный взгляд скользил по противоположной стороне улицы.

– Что дальше? Сегодня закрытие.

– Побуду с ней до концерта. Потом посижу с вами и снова – к ней. Юля хочет остаться здесь ещё на несколько дней.

– А Лида?

– Что? – Он взглянул на меня в упор. – Что Лида?

Он отвернулся от меня и стал смотреть куда-то в сторону.

– Арсений…

– Юля сказала, что влюбилась в меня с первого взгляда, – произнёс он, не поворачиваясь. – Про неё столько писали, а она полюбила меня! Понимаешь?

Я подумала про Нику. Где она? Как себя чувствует? Как с ней обращаются? И у меня защемило в груди. Арсений снова повернулся ко мне. Его лицо светилось незнакомой мне нежностью.

– Я как будто заново родился, – сказал он. – Я даже представить не мог…

– Ты что-то хотел сказать мне… Вот это?

– Я хотел поделиться с тобой радостью.

Я посмотрела на него. Он не шутил, искренне верил в то, что одарил меня, что его переживания способны затмить всё вокруг не только для него, а вообще для всех. Он был слишком далеко. Будто глухой и слепой, погружённый в пучину своей страсти, он был неосознанно жесток, этот мальчик-звезда. Знаменитый мальчик Арсений…

Мы подошли к гостинице. За столиками сидели люди, они пили вино и чай. Леона и Лиды среди них не было.

– Ты Лидку не забывай, – попросил Арсений. – Она пьёт целыми днями, а твой непьющий – ха! – брат ей только подливает. Он что, глаз на неё положил?

– Не трогай Леона. Он святой.

Между столиками ходила официантка, которую брат попросил помочь Лиде, когда мы уходили. Она посмотрела на нас, и Арсений спросил:

– Вы не в курсе, как себя чувствует та девушка?

– Ей стало лучше, мужчина, который тут был, проводил её в номер, – ответила девушка.

– Скажите, за ужином ожидается так же много народа, как и в обед? – спросила я.

– Да. Программа изменилась, поэтому сбилось время, и столько людей одновременно…

– А можно попросить вас забронировать нам места? Скажем, столик у окна?

Девушка покачала головой и слабо улыбнулась.

– Как она смотрела на меня, – сказал Арсений, когда девушка ушла. – Наверняка Лидка тут душу изливала, даже не представляю, в каких выражениях… Пока. Увидимся на концерте.

Он заторопился. Поцеловал меня в щёку и повернулся идти, но через два шага обернулся.

– Спасибо тебе. – Его улыбка сверкнула как солнечный блик.

Я поднялась на крыльцо, раздумывая зайти к Лиде. Хотелось убедиться, что с ней всё в порядке. Прошла через фойе во внутренний дворик и через него – к домику, где был номер Арсения и Лиды. Сегодня этот путь показался мне очень длинным.

Дверь номера была приоткрыта, свет внутри не горел. Я постояла, прислушиваясь. Из комнаты не доносилось ни звука. Я постучала, но никто не ответил. Тогда, толкнув дверь, я вошла.

В комнате царил беспорядок. На полу лежали две раскрытые дорожные сумки, повсюду валялись вещи.

Лида лежала на постели, устроенной из двух кроватей, в той же одежде, в какой я видела её в обед, и с полотенцем на лбу. Глаза у неё были закрыты, нос заострился, лицо побледнело и пожелтело. К кровати был придвинут розовый таз, такой же был в моём номере, в ванной. Рядом на тумбочке стоял кувшин с водой и стакан. На такой большой кровати она выглядела маленькой девочкой. Я потрогала полотенце. Оно почти высохло. Лида открыла глаза и посмотрела на меня.

– Привет, – медленно произнесла она. – У меня болит голова.

– Укрыть тебя? Не холодно?

– Не надо. Я отравилась. Я пе-ре-пи-ла.

– У тебя есть что-нибудь от отравления?

– Холодильник, – неопределённо сказала она и снова закрыла глаза.

Я огляделась. На холодильнике стояла небольшая сумочка, похожая на косметичку. Она оказалась походной аптечкой. Я нашла в ней активированный уголь и какие-то порошки, судя по надписям, облегчающие симптомы алкогольного отравления. Как видно, Арсений и Лида готовились к фестивалю серьёзно.

Я развела порошок в стакане воды и дала Лиде выпить сначала активированный уголь, а потом раствор. Прибрала в сумку вещи. Несколько сомнительно-смешных игрушек, из тех, что продаются в секс-шопах, обнаружились в дальнем углу. Я повертела их в руках. Лида открыла глаза и вдруг засмеялась хриплым смехом.

– Это… Арсения… подарок. Он шутник.

– Это точно. – Я засунула находки на дно сумки.

– Арсений ушёл к певице, – сказала Лида. – Зато прилипчивая журналистка сбежала.

Она упрямо смотрела на меня, и мне стало не по себе.

– Ты обещала поговорить, чтобы мы уехали… А сама отдала его.

– Нет, – сказала я, – это совпадение. Просто так вышло. Тебя не тошнит?