– Ну вот так можно очень даже неплохо дожидаться помощи, – Бовин набрал в рот воды и струя полилась прямо на Вакина.

Потерпевший гном принялся браниться, взял камень, которым играл с первого дня заключения и кинул молодому товарищу прямо в лоб.

– Вы что здесь такое устроили? – грузным басом проговорил, внезапно возникший в коридоре между темницами стражник.

Водяной шар тут же ослаб и разлился – вода заскользила в щели, из которых сильно задувало, и Бовин чувствовал теперь это острее других.

– Ах ты ж проклятая магичка! Ну ничего, вот-вот за тобой Инквизиция прискачет и уж на костре твои фокусы с водой пригодятся, кстати, – громадина зло улыбнулся и несколькими поворотами ключа, открыл проход, который освобождал гномам путь на свободу. – Вы, низкорослики, следуйте за мной. Вас суд ждет.

– Ну наконец-то! – воодушевился Гровин Баггз. – А говорили не освободят! Гномьего гнева все боятся! Пока я выслушиваю извинения за сложившуюся ситуацию, можете запрячь мою кобылу вместе с моими пожитками.

– Уже бегу, – ухмыльнулся стражник и толкнул гнома в затылок. – Шевелитесь!

***

Суд, как это и могло происходить в столь небольшом городке, проходил в тронном зале местного барона, в присутствии его ближайших советников и целой очереди, стоящей далеко за пределами замка и ждущей своего права получить справедливости в лице покровителя Каана.

Недалеко от громоздкого деревянного седалища барона, на полу возле очага, маленький ребенок, одетый как мальчик, но на вид девочка девочкой, с большим удовольствием играл с двумя куклами и что-то бубнил себе под нос, изображая эмоции марионеток. С другой стороны от трона, спала большая собака, не обращавшая никакого внимания на посетителей и лишь еще ближе мостившаяся к хозяину, когда тот вставал с места выпить кружку воды и возвращался обратно.

Барон был зрелым мужчиной, не толстым и не худым, его лицо покрывали частые волдыри, а два голубых глаза равнодушно осматривали каждого вошедшего в зал.

– Этот амулет был подарен мне дедом, когда тот делал свои последние вздохи на смертном одре, – говорил молодой, но почему-то уже седой, мужчина, рядом с которым стояла женщина и податливо кивала в такт каждому его слову. – Амулет лежал у меня в сундуке. Я желал отдать его дочери в приданное, когда она мужа найдет. Увидев точно такой же у Гордея, я тут же бросился к сундуку, проверить, на месте ли моя ценность. Но амулета, как вы понимаете, господин, след простыл. Засим прошу самозванца арестовать, имущество мое отнять, дабы добрые ваши подданные продолжали спокойную жизнь вести и по сторонам без всякой причины не оглядываться.

Барон молча указал на еще одного горожанина, который стоял чуть в стороне от пары, что едва остановилась в своих попытках обвинить некого Гордея.

– Я не виноват, господин. Амулет этот я сам сковал, за день до того, как Дивир на меня набросился и его отнять попытался…

– Для кого сковал? – медленно и властно проговорил барон. Его голос, казалось, разносился по большой пещере, прежде чем вылететь изо рта.

– Для Фрокасия, – торопливо ответил Гордей.

– Кто таков?

– Священник. С Ягодной улицы. Служит верой и правдой Святой Касандре. Да вы у него спросите. Вера не позволит ему солгать.

– А зачем на себя натянул, коли для священника ковал? – язвительно осведомился Дивир.

Барон перевел взгляд с Дивира обратно на обвиняемого и лениво поднял брови.

– В этом я действительно грешен, – обвиняемый опустил голову. – Хотел я на одну особу впечатление произвести, вот и надел. В тот день, когда встретиться с ней шел, Дивир на меня как раз и накинулся.

– Дай амулет сюда, – произнес барон и лениво протянул руку.

Гордей подошел к своему господину и положил тому в ладонь медальон, тонущий в изгибах серебряной цепи. Барон протер большим шершавым пальцем золотую фигурку женщины, изогнутой в танце и с небольшими гроздьями винограда в руках.

– Значит так, – наконец заговорил вассал Рогара Вековечного. – Медальон этот я забираю себе в уплату за ваши земли на будущий год. – Он отдал цепь с фигуркой старику, стоящему рядом с троном. – С первого и второго. А так как этого украшения отныне у вас не будет, то и спорить вам не о чем. Теперь, по крайней мере, каждый из вас потерял всего по половине драгоценности, а не по целой ее части. А ежели захотите более достойной справедливости, то приходите сюда с чем посущественнее обычных слов, иначе каждый из вас сядет в тюрьму за то, что уводит мое внимание от важных государственных дел. Ступайте.

Крестьяне, вместе с женщиной, самой красноречивой, но не произнесшей ни одного слова поклонились и попятились к выходу.

– И если имущество или жизнь кого-то из вас пострадает, то под подозрение в первую очередь попадет второй. Следующие!

– Гномы, мой господин, – произнес стражник и подвел нелюдей к центру зала.

– Что натворили?

– Напали, ограбили и подожгли лавку купца Зурвабы Одиманге.

– Что за бесий лепет! – взорвался Гровин Баггз и попытался вырвать свою руку из сильной хватки. Не получилось.

– Молчать! – приказал барон. – Иначе отправитесь обратно в подземелье. Почему в темнице не оставили?

– Старец Ронгар сказал, что низкоросликов по законам судить надо.

Владыка повернул голову к старику, стоящему рядом. Тот что-то шепнул ему на ухо, и барон понятливо кивнул.

– Продолжай.

– Значит гномы эти напали и ограбили лавку, а спустя три дня их обнаружили в городе и заключили под стражу, – сказал стражник и после длительного молчания добавил. – Это все.

– Есть свидетели?

– Два мальчишки опознали их на Подлунной алее.

– Что за бред?! – Гровин Баггз вновь не совладал с собой. – Эти сопляки просто рвали свою глотку – гномы! Гномы! Ну и что, что гномы? Мы одни в своем роде разве?

– Бросить обратно в темницу, – приказал барон. – Выпустить через семь лет, если не будет попыток к бегству. Имущество изъять, компенсировать семье купца убытки, все остальное передать в королевскую казну.

Две руки схватили ошарашенного гнома и потащили к выходу вслед за товарищами.

– Стойте! Подождите! Мы не виновны!

– Следующий, – лениво повернул голову судья в лице главы города в сторону очереди.

– Углежог Радир, господин. Он жалуется на отвратительное качество печей…

– Я требую суда поединком! – Гровина Баггза перестали тащить, а глаза барона впервые за весь этот день с интересом устремились на гнома.

Барон поднял руку, чтобы углежогов не пускали.

– Повтори.

– По законам всего севера, я требую суда поединком и если человеческие Боги на моей стороне, то я не проиграю.