— Только вас нам и не хватало, — растеряннозаметил Дронго.

— Во всяком случае, меня так просто из вагона невыбросят, — ухмыльнулся англичанин, — а если попытаются это проделатьс вами, я всегда могу придти вам на помощь.

— Надеюсь, вы будете один, без вашей подруги? —спросил Дронго.

— Почему она вам так не нравится?

— Наоборот, она мне очень нравится, и я бы судовольствием поменялся с вами местами. Чтобы она сопровождала нас, а вы быостались отдыхать где-нибудь в Западной Европе. И больше не похищали моегодруга, приняв его за агента.

Планнинг сухо рассмеялся. Или сделал вид, что рассмеялся.

— Люблю работать с профессионалами, — признался он, —с вами приятно иметь дело.

— С вами тоже. Вы разрешите мне заплатить за нашконьяк?

— Нет, заплачу я — как проигравший. Ведь вы правильноопределили, какой коньяк я заказал.

— Договорились, — Дронго увидел направлявшегося кодному из соседних павильонов Эужения Алисанку и поднялся, чтобы догнатьлитовца. — До встречи, Планнинг, — кивнул он англичанину.

Алисанку он догнал у входа в итальянский павильон. УвидевДронго, Эужений улыбнулся. Они испытывали симпатию друг к другу — импульсивный,открытый, напористый Дронго и интеллигентно-сдержанный, молчаливый, никогда неповышающий голоса Алисанка.

— А где ваши соотечественники? — поинтересовалсяДронго, здороваясь с литовцем.

— Не знаю, — улыбнулся тот, — кажется, онипотерялись где-то у африканских павильонов. Там столько народа, —по-русски Алисанка говорил не просто без акцента, но и абсолютно правильно.

— Геркус сказал мне, что в момент убийства вы прошли всвое купе, — уточнил Дронго.

— Да, — кивнул Алисанка, — мы были там вместес Геркусом. В купе как раз сидел Лауринас. Мы взяли свои записные книжки ипошли обратно.

— Вы видели Темелиса?

— Да, он прошел с нами в соседнее купе. Там были двакиприота и два грека. Они разговаривали о чем-то по-гречески.

— А в следующем купе находились болгары?

— Да. И англичанка. Они были вчетвером.

— Это было последнее купе с другой стороны? —уточнил Дронго.

— Нет, — чуть подумав, ответил Эужений, —наше купе находилось в середине вагона. Это я помню абсолютно точно. Значит,после купе болгар было еще два купе.

— Кто там был?

— Не помню, — ответил Алисанка, — но,кажется, в последнем наши женщины — Мулайма Сингх, Мэрриет Меестер и кто-то изнемецких журналисток. Нет, я вспомнил. Не немецких. Там была австрийка СильвияТреудел. Она разговаривала, стоя в коридоре, с Мулаймой, это я точно помню.

— И кто был в предпоследнем купе?

— Не знаю, — пожал плечами Алисанка, — мнекажется, что Борисов должен помнить, кто находился в купе рядом с ними, ведь онне сидел на месте, все время ходил по вагонам.

— Ясно. Спасибо вам, Эужений.

— Не за что, — улыбнулся Алисанка, — выдумаете все-таки, что Темелиса кто-то вытолкнул из вагона?

— Возможно, — уклонился от ответа Дронго, —он ведь сидел с нами и не был пьян. Почему он выбрал такой странный способсамоубийства?

— Я тоже об этом думал, — призналсяАлисанка, — и не нахожу разумного объяснения. Думаю, что нам повезло стаким экспертом, как вы. Если кто-нибудь и найдет убийцу, то это будете вы.

— Спасибо. Можно я задам вам один личный вопрос?

— Конечно, — кивнул Алисанка, — что васинтересует?

— В вашей биографии указано, что вы были офицеромСоветской Армии, причем комиссовались в девяностом году, когда в Литве к властиуже пришел Ландсбергис. Как получилось, что вы были в это время офицером?

— В восемьдесят восьмом году меня призвали на военнуюслужбу. И отказаться было невозможно. Два года я честно отслужил. Представляетемою ситуацию? С одной стороны, практические занятия и ленинские семинары, сдругой, Литва уже объявила о своей независимости и там началось национальноедвижение. Было странное ощущение ирреальности происходящего, некоейраздвоенности.

— Понятно. И последний вопрос. Вы все время были сГеркусом или все-таки расставались?

— Нет, кажется все время были вместе. А почему выспрашиваете? Думаете, что я мог сломать ручку? В таком случае логичнопредположить, что нас было двое, я сломал дверцу вагона, а Геркус выбросилТемелиса. Или наоборот, — лукаво усмехнулся Алисанка.

У него были умные наблюдательные глаза. Дронго подумал, чтоинтеллект этого литовца был вычислен абсолютно верно. Он достал из кармананайденную пуговицу.

— Вы не знаете, кому она могла принадлежать?

Эужений взглянул на пуговицу. Улыбнулся. Потом неожиданноспросил:

— Надеюсь, вы нашли ее не в кулаке погибшего Темелиса?

— Нет, просто я хочу вернуть ее владельцу. Я думаю, онабыла пришита к темной рубашке, а ваш друг Геркус всегда ходит в черном. И этотэстонский поэт тоже.

— Может, с его куртки, — подумав, ответилАлисанка, — но у Геркуса пуговицы никогда не отрываются. У него онипришиты насмерть. Это я точно знаю. И у меня таких пуговиц нет. Может, уГеоргия Мдивани? Вы спросите у него.

— Так и сделаю, — пробормотал Дронго, —спасибо. Извините, что задержал вас.

— Не за что, — улыбнулся Эужений.

Дронго повернул к выходу. Уже стоя на эскалаторе,доставлявшем пассажиров к вокзалу, он увидел, как впереди мелькнула фигураЗахарьевой. Дронго начал обгонять стоявших впереди людей, чтобы оказаться рядомс ней. Они подошли к вокзалу почти одновременно.

— Ах, это вы, — сказала Захарьева, вздрогнув,когда Дронго поравнялся с ней.

— Извините, — пробормотал он. — кажется, явас напугал.

— Ничего страшного. — рассмеялась Виржиния. —Просто я в последнее время стала немного пугливой. Так говорят по-русски?

— Иногда говорят. Виржиния, вы не помните, кто был впредпоследнем купе, между вами и женщинами, которые занимали последнее купе.

— Не помню. Кажется, в последнем купе была СильвияТреудел. Она говорила все время по мобильному телефону.

— А кто находился в другом купе?

— Не помню, — снова сказала Виржиния, — яведь была в ресторане, рядом с вами, и вообще не ходила в другую сторону.

— Ясно, — разочарованно произнес Дронго, доставаяпуговицу. — Говорят, что женщины наблюдательнее мужчин. Вы не знаете, чьяэто пуговица?

— Я не наблюдательна, — развела рукамиВиржиния, — наверное, кого-то из мужчин. Вы опросите лучше наших мужчин,они вам скажут. Где вы ее нашли?