— Не только. Анна говорила, что никогда не была на даче мужа. Однако если она там была в ночь убийства, то не могла не оставить следов.

— По-моему, там прибралась ее свекровь…

— Свекровь, надеюсь, не мыла двери, стол и другие предметы.

— Хорошо, ты права.

— Возьми фотографию Анны и предъяви ее бродягам.

— Да, все это я сделаю.

— Но самое главное — найти одежду, в которой она была в ту ночь. Не зря она так вырядилась. Хотела, чтобы ее не узнали, если случайно увидят. Но я почти уверена, что на одежде должны остаться брызги крови. Хоть капелька. Бутылку она брала в перчатках. Снотворное подсыпала, чтобы жертва не сопротивлялась.

— Кстати, при обыске постарайся найти это снотворное. Скорее всего, она и сама его принимала.

— А записка? — спросил Наполеонов.

— Про записку не знаю, Шур, — честно призналась Мирослава.

Он вздохнул.

— И еще! На всякий случай спроси у Маргариты, приезжала к ней Анна на машине или нет. Если она приезжала на такси, то становится ясным, почему она не ушла ночью…

— Такси и ночью можно вызвать.

— Можно. Но для Анны это было нежелательным.

Наполеонов снова тяжело вздохнул.

— Ладно, пойдем ужинать, — сказала Волгина, — думаю, что уже все готово.

Она направилась к двери.

— Подожди, — окликнул он.

Она обернулась.

— Ты ведь проинформировала обо всем Белозерского?

— Естественно.

— И что?

— Мы решили, что довести следствие до конца должен ты.

— Вы решили или ты? — настаивал Наполеонов.

— Мы, — ответила Мирослава, — к тому же частные детективы все равно обязаны информировать полицию.

— Да, я понимаю, — грустно отозвался Шура.

Ужин действительно был поздним. Потом они еще немного посидели перед камином, но разговор не клеился, и все разошлись по своим спальням.

Рано утром Наполеонов уехал. И почти сразу по его прибытии на службу ему доложили, что к нему рвется задержанная Максименкова.

— Введите.

Маргарита вошла, посмотрела на следователя возбужденным взглядом и сказала:

— Я вспомнила, когда я написала эту записку. И кому…

— Кому же?

— Анне.

— Анне?!

— Да, это было пять лет назад, понимаете, у нее заболела мать, и жили они в доме за городом, который называли дачей. Аня умоляла меня приехать.

— А вы?

— Я согласилась… Но сказала, что время сообщу позже. У меня на этот день были назначены встречи с клиентами, и я не знала, когда освобожусь. Когда я это узнала, то стала названивать Ане, но ее телефон не отвечал. Тогда я заехала к ней домой и сунула записку в дверь.

— Но она же была на даче! — не выдержал Наполеонов.

— Да, поэтому в записке было написано: «Саша, сообщи, пожалуйста, Ане следующее: жди меня на даче в девять вечера. Я приеду на электричке. Если можешь, встреть. Марго».

— Фалалеев, скорее всего, тоже не дозвонился в тот день жене и не передал содержимое записки.

— Передал, — тихо возразила Марго.

— Почему вы так считаете?

— Потому что Аня пришла к электричке.

— И встретила вас?

— Нет, — помотала головой Максименкова.

— Почему?

— Я получила в тот день хорошо оплачиваемое предложение от последнего запланированного в этот день клиента и сразу же поехала осматривать с ним помещение, которое мне предстояло оформить. Освободилась я только к полуночи. Домой приехала за полночь и свалилась без задних ног. Утром увидела огромное количество неотвеченных звонков от Ани. Я перезвонила ей, и мы тогда поссорились с ней. Это был единственный раз.

— Она была огорчена?

— Да, и рассержена, обозвала меня эгоисткой и свиньей. Все это было так не похоже на Аню, что я растерялась и принялась извиняться. Но она не стала меня слушать и отключилась.

— А потом?

— Что потом?

— Вы продолжили выяснять отношения очно?

— Нет, я же вам говорю, что мы поссорились единственный раз по телефону. А потом вели себя обе так, словно ничего и не случилось.

— Она больше не звала вас на дачу?

— Нет. Думаю, что Аня не поверила в мою историю о большом денежном заказе, решила, что я просто отговорилась, чтобы не выезжать за город. Все знали, что я этого не люблю.

— А что стало с запиской?

— Не знаю, — пожала плечами Максименкова, — может, она где-то завалялась, а потом Саша случайно прихватил ее с собой на дачу.

— Валяться где-то пять лет, а потом объявиться в нужный момент? — усмехнулся следователь. — По-моему, это неправдоподобно.

— Что же вы думаете?

— Предполагаю, что Александр отдал записку Анне, когда она приехала домой, или, что более вероятно, она сама нашла ее на столе, шкафу или на столике в прихожей. Где обычно и оставляют такие вещи.

— И сохранила ее на память? — грустно улыбнулась молодая женщина.

— Сохранила по какой-то причине… — медленно проговорил следователь.

— Я не понимаю… — побледнела Маргарита.

Сева с утра был не в духе. У него все валилось из рук. В голове у него пульсировало только одно слово: «номер, номер, номер».

И вот вечером, когда он занимался сексом со своей девушкой, по ТВ начали передавать номера телефонов, выигравших призы по какой-то лотерее. Севу словно током ударило, когда прозвучали цифры, которых он не мог вспомнить. Он вскочил и голый бросился к телефону.

— Что случилось, Сева?

— Я вспомнил! Вспомнил!

— Что?

— Номер машины.

— Какой?

— Салатной «Хонды»!

— Что у тебя общего с ней?! — взвизгнула Нина.

— С кем?

— С этой «Хондой»! Или с ее хозяйкой!

— Дурочка, — отмахнулся он.

— Сева!

Но он позвонил кому-то и, ничего не объясняя, удрал.

Девушка обиделась и кричала вслед:

— Не смей возвращаться назад, сволочь!

Но Сева вернулся вечером с огромным букетом роз и маленькой коробочкой с симпатичным колечком, которое просто поразило его девушку, у нее никогда не было ничего подобного.

Но Нина все-таки спросила строго:

— Откуда у тебя деньги?